Осанвэ было совершенно ни к чему. Мелькор знал, что они идут, как знал и то, что привело одного из них - сюда - к нему. Об этом говорила Музыка вокруг: пела Тангородрим, пел Ангбанд, по коридорам которого шли эти двое. Пело все, а Первый слушал, внимая Мелодии и размышляя о том, что предназначение исполняется. Знал ли он о том, что случится именно так? Это совершенно неважно. Для прошлого знание будущего - занятие бесполезное.  Будущее становится настоящим и затем прошлым, но вот прошлое - никогда не становится будущим - в этом месте Уроборос спит. И айну решил его не будить.
Он стоял, сложив руки за спиной - крепко цепляясь пальцами за пальцы в атласных перчатках - вытянутой струной с копной распущенных белых волос - как шапки снега на игольчатых пиках скал они струились по спине и контраст их на черной ткани балахона был мазком света. Мелькор ждал и мысли его струились, вплетаясь в Музыку залы, лентами извиваясь и зашнуровывая пространство вокруг. Серые глаза - в ожидании еще одних серых глаз - были слегка прищурены и полностью бездвижны. Лишь зрачки расширялись и сужались в такт неугомонному сердцу, бьющему набат предопределенности и предназначения. Казалось, Вала кончиками ресниц дотрагивается до вибрирующего звучания и оттого они подрагивают вместе с нотами, что лились вокруг него и падали, разбиваясь на тысячи осколков, к его босым ногам, где сливались воедино и восставали самой прекрасной Темой из всех, что знала Арда - его Темой.
И не было времени сейчас, не было отчета дней и веков - Мелькор окружен был - как и всегда - плотным присутствием абсолютного Ничто. Оно шлейфом расползлось по тронному залу, заполняя собой каждый изгиб, каждую полость помещения, творя магию и превращаясь из полного ничего в некоторое подобие чего-то. Лицо Первого тоже было вне времени - спокойное и еще более красивое, чем прежде. Чистота линий и едва заметное свечение бледной, словно льдистой, кожи - не было в этом месте слова "Моргот" и только лишь шепот тысяч ветров за окном, просачиваясь сквозняком меж створок рам, эхом разносило его настоящее имя:
Мелькор
Мелькор
Мелькор
В пору обернуться на едва слышимое и заставить свое иллюзорно хрупкое тело пошевелиться, но Мятежный лишь улыбается и прикрывает глаза, позволяя впитать в себя крупицы узнавания и любви. Север любил его и ничто не в силах было изменить этого - ни баллады Юга, ни гнев остальных - Север любил его, а он любил Север.
Выбор сделан и нет пути назад.
Монотонный голос Намо вновь раздался в голове, заставив содрогнуться фана, в миг разбивая статику абриса фигуры Мелькора. Стремительность и внезапность, с которой голос Владыки Судеб гремел в сознании айну, разрывала пелену спокойствия и созидания, вносила сокрушительный аккорд в Звучание Первого, резким движением в клочья рвав нотные ленты.
Вот и сейчас бессознательно колени Мелькора подкосились и лишь резкий жест рукой в сторону подлокотника трона - хваткой пальцев за обсидиан - позволил ему удержаться на ногах и выпрямиться вновь - в струну расправленных плеч.
Ты не сломишь меня. Я получил Знания, которыми жаждал обладать и они - Ты - не сломят меня.
Я - Первый. Я сильнее всех вас. Я видел то, что не в силах видеть вы и знаю то, о чем в силах знать только один из вас.
Ничто и никогда не сможет сломить меня.
Тут взгляд Мелькора упал на предмет, что лежал на троне и острыми иглами рельефа своего впивался в высь - укором и знанием своего превосходства над остальными..предметами - корона Севера. Символ власти и бесполезная в сути своей вещь, что щелочью разъедала феа айну. В основании нее сияли они - Три Проклятых Камня и ненависти, что испытывал к ним Мятежный хватило бы на то, чтобы разбить мир вдребезги - он ненавидел их всей своей Музыкой, всеми нотами и каплями крови, что текли по жилам. Ненавидел и не мог отказаться - выбросить, разбить, уничтожить. Они жрали его изнутри, выливая на него свой безграничный и яркий свет, лишь изредка мерцая, давая тем самым понять, что недовольны подобным отношением к себе.
В них было сознание. О, Мелькор не сомневался в этом ни секунды - Камни жили и слушали... Они понимали и внимали, они оценивали и запоминали. Единственное, что не могли делать эти проклятые кристаллы - любить. Ни любить, ни - обратная сторона любви - ненавидеть Сильмариллам было недоступно, как недоступны эти чувства тем, кто фанатично верен и слеп. Они были слепы и слепили в ответ остальных. Но айну ненавидел их за двоих - та ненависть рвала кожу, вспарывая вены и мутила рассудок и вот сейчас, встретившись с ними взглядом, Мелькор не смог удержать в себе этот мощнейший аккорд - он выплеснул его под напором, как хлещет из аорты кровь, так звучание нот вырвалось и разнеслось по зале, пожирая даже стерильное ничто - ненавистью. В который раз треснули окна и осколки с оглушающим звоном посыпались на камни пола, а ледяной ветер ворвался, ошалело рыща в поисках жертв - волос и одежды - и добравшись до которых - взметнуть их и разметать - аккордом своей Мелодии, сливаясь и размазывая остроту возникшего диссонанса по стенам и поверхностям иным.
Камни лишь несколько раз мерцнули и приглушили свой свет, будто отвернувшись от прищуренного взгляда Валы. Через пару мгновений, сжав пальцы одной руки в кулак - почти до красных петухов на белизне атласа - отвернулся и Мелькор. Лицо его было вновь абсолютно спокойно, как будто и не было вспышки - словно бы не было ничего. Теперь он смотрел на створчатые дубовые двери и ждал, когда же разверзнется пасть их, впуская сюда пришедшего исполнить свое предназначение - для Севера и проклятие - для Валар.
И он вошел. Не уступая прямости плечь и спины Вале - высокий и с копной медных волос, струящихся по абрису - вниз. Он шел и плащ его, как недавно шлейф балахона Мелькора, скользил следом, облизывая камни пола с едва заметным шелестом ткани.  Его шаг был бесшумным и легким, хоть бремя, что нес он на себе являлось огромным грузом - проклятия и совсем скоро - доверия.  Забылась вспышка, забылись ненавистные Камни - Первый смотрел на приближающуюся фигуру эльфа и ловил его Мелодию, филигранно и мастерски, вплетая ее в канву своей Темы - аккуратно надрезая, ласково перевышивая нити с нанизанными на них нотами. Несколько штрихов и вот уже нет диссонанса, нет какофонии - есть только созвучность оркестра и нового инструмента, еще не сыгранного, но готового сыграться.
В тот самый миг, когда колено Майтимо коснулось пола, а ладонь - груди, Мелькор улыбнулся одной из самых лучезарных своих улыбок и произнес, а голос его полился сочным звучанием горных северных ручьев - красивый и глубокий:
- Здравствуй, Нельяфинвэ Майтимо.  Или, быть может, теперь позволишь называть тебя Нэльо?
Первый протянул вперед руку в перчатке - знаком доверия и узнавания - почти признания и улыбка все еще не сходила с его тонких губ.
- Поднимись. Я готов выслушать то, что ты хочешь мне сказать.
И он действительно был готов. И не было злорадства в нем, не было насмешки - лишь всепоглощающее понимание и спокойствие.

Отредактировано Мелькор (05-01-2016 04:28:06)

Подпись автора

«История древнего мира
На каждом моем отпечатке,
И вечно идущим пунктиром -
Бессмертье в стерильных перчатках.»

***

- Вы вольны называть меня любым из тех имён, что я имею, Вала.
Лишь вой ветра и шорох одежд сопровождали слова нолдо, которые он произнес тихо и уверенно, не поднимая серых глаз и даря поцелуй горячими губами - огненный импульс в противовес ледяному гуляющему по залу ветру. Мгновение было прекрасно и величественно - без напыщенности и пафоса - грандиозно было оно в своей простоте и искренности звенящих нот. И бесновался ветер, мечась и завывая, словно увиденное ломает ему кости, причиняя нестерпимую боль, за что в отместку он пытался закружить в круговерти рассыпанные осколки стекла и бросить в лицо Мелькору и Маэдросу - лишь бы не видеть, лишь бы отомстить, лишь бы прервать... И улыбался Мятежный, но не стонущему ветру - частице брата - и не мыслям о том, как изменятся лица Валар, когда они узрят гобелен Вайры. Нет, Первый улыбался...Первому. Только он сейчас был достоин внимания - он и то, что он принес с собой - своими аккордами и словами, льющимися из него потоком истины, что подобна кристально-чистой воде горного родника - пить и не напиться, где слушать и не наслушаться.
Мелькор не отнимал руки, наоборот, сжал пальцы Майтимо, словно не удерживая свою руку, а держа чужую - цепкими пальцами в белых перчатках. А еще айну слушал. И слух его двоился, как двойственна сущность его была ныне - фана и феа - и все могло слушать и слышать. Только глаза серой жидкой ртутью то теплели, то замерзали - всегда пребывая в движении, всегда находясь где-то между внутренним и внешним, венчая двоякую суть единарным элементом.
Майтимо говорил долго. Впрочем, время потеряло значение и не было смысла следить за ним. Но слова его лились и струились - нолдаран словно исповедовался и звук его голоса звучал на грани слышимости - почти что шепотом. И не было ни одной ноты фальши или двоемыслия в том, что говорил сын Феанаро, говорил, проливая из себя потоки слов прямо на камни пола тронного зала Севера, говорил Темному Вале - не отпуская тонких пальцев и не поднимая огненноволосой головы. Но произнесенное слышал не только Мелькор - все это слышал сам Север и Арда..тоже. Только одна нота тревожила Валу, та самая, которая звучала не велением сердца, но во благо Ангбанда, но айну не вмешивался. Он лишь звучанием своим слегка сглаживал остроту звона ее и надеялся, что рано или поздно она сама собой зазвучит иначе - по велению сердца.
Последние слова свои Майтимо произнес уже громко и твердо - и голос его не дрожал:
...я, Нэльяфинвэ Феанарион, сын Феанаро и наследник короны нолдор, клянусь Северу в верности и обязуюсь держать сию клятву покуда душа моя не достигнет чертогов Намо Мандоса.
- ...и даже после. - Мелькор прошептал это одними губами, скорее самому себе, слегка покачав головой и крепче сжав пальцы нолдо, второй же рукой настойчиво, но аккуратно поднимая голову феаноринга за подбородок - наконец-то встретиться с ним глазами.
И было зеркало и в зеркале этом отражалась злая насмешка рока или Замысла - то дано знать лишь Намо и об этом Мятежный не ведал, но видел он отражение в эльфе - Первый, не похожий на остальных, отступившийся и принявший иную долю - посмевший сделать свой собственный выбор - и ставший тем самым навеки непонятым и проклинаемым... В тот самый миг, когда серые глаза все таки встретятся с другими серыми глазами треснутость сольется в единство и зеркало перестанет быть кривым. Пока же Мелькор смотрел сверху вниз на коленопреклонного нолдарана и чувствовал одновременно радость и боль, умиротворение и ураган эмоционального шторма - он звучал всем этим сразу, не утруждаясь таиться или прятать свою Тему от того, кто хочет стать её частью.
Как только тонкие бледные губы Валы прошептали слова, обращенные себе, голос его обрел звучание и айну дополнил - громко, торжественно:
- Я услышал Клятву твою, Нельяфинвэ Феанарион, сын Феанаро. Услышал ее и Север. И мы принимаем твою Клятву в верности и начиная с этого момента и до скончания времен ты - неотъемлемая часть Севера, нота - от Темы моей. И более никому не сможешь принадлежать ты всем своим существом - фана и феа - покуда Клятва эта с тобой и покуда тебя от нее не освобожу я и только я и более никто не сможет разрушить узы этой Клятвы - ни смерть, ни время, ни Валар, ни эльфы, ни майар, ни те, кто придут следом и будут созданы после,  ни чужая, ни своя воля, ни магия, ни Песнь Творения, ни Песнь Силы - ничто. И Арда свидетельница этих обоюдных слов - лучший свидетель...
Да будет так. Отныне и во веки веков.
Так поднимись же, сын Феанора, поднимись и прими эту Клятву, как Дар, как новый смысл жизни, выбранный тобой, а не за тебя.
Мелькор замолчал, не отпуская подбородка эльфа и пальцев его - другой рукой. Совсем забылся вой ветра, который на последних словах айну стал настолько громким, что мог бы сам резонансом разбить стекла, если бы они еще оставались.

Отредактировано Мелькор (06-02-2016 18:48:46)

Подпись автора

«История древнего мира
На каждом моем отпечатке,
И вечно идущим пунктиром -
Бессмертье в стерильных перчатках.»

***

Растерянные вопросы не застали врасплох Первого. Он ожидал их, как и распахнутого взгляда, обращенного сначала на него, а затем, когда эльф медленно поднялся с колена, на разбитые разом стекла в стрельчатых окнах. Это все было закономерно и правильно - ситуация располагала к вопросам и ответам, кои Вала не замедлил дать:
- А дальше и теперь, Майтимо, настала твоя новая жизнь в ипостаси моего Верного, хотя, признаться, подобное...обращение мне не очень нравится. Верность нельзя купить Клятвой. Верность - выбор сердца, а Клятва - лишь результат этого выбора.
Говоря все это, Мелькор плавно начал спускаться по ступеням - прочь от стоящего за спиной обсидианового трона, на котором все ярче разгорались, до того блекло мерцая, Сильмариллы. Айну чувствовал их свет, их "взгляд" спиной и он, казалось, мог оставить ожог на ткани одеяния. Что должно стать конечной точкой движения Мелькора пока было неясно, но бесшумно ступая босыми ногами по ледяному полу камня и растягивая шлейфом подол балахона, Вала продолжил говорить и голос его, по обычаю, был мягок и тих, лишь на несколько полутонов громче шелеста ткани о шершавый камень плит:
- Все есть Замысел Отца - так говорят эльдар и Валар Амана. Все мысли, поступки, результаты - все известно изначально и не может быть или случиться иначе, чем в Замысле. Я был первым, кого создал Отец, я же был первым, кто усомнился в подобной трактовке бытия. - айну остановился и полуобернулся в сторону нолдо, обратив к нему свое бледное лицо, - Я был первым, кто посмел жить, считая...иначе. За то был проклят и назван Мятежным. Что ж, пусть так. Но я не верю, что все предопределено. Иначе существование всего - всей Арды - не имеет никакого смысла. Знаешь во что верую я, Нэльо? - серые глаза едва заметно прищурились, словно оценивая, сможет эльф правильно понять то, что он хочет сказать, - Я верю в право выбора, выбор и его последствия. В последствия, которые задают такт, размер и тональность. Все три акта ты, Нельяфинвэ, прошел - был дан выбор, выбор был сделан, а сейчас... Сейчас пойдут последствия этого выбора. И если верным был тот выбор, то с такой же гармонией примешь ты последствия, как и выбор свой.
Пока Вала говорил и речь лилась его, заполняя собой пространство разом переставшей быть такой пустынной залы, ветер окончательно стих и ни один осколок стекла, что бриллиантовой россыпью устлали пол, не шевельнулся - мир прислушивался и наблюдал.
- Но право выбора дано и мне тоже... - внезапно айну продолжил, хотя, казалось до этого, что он сказал все, что сказать хотел,
- И я его сделаю. Остался лишь последний штрих.
И пальцы Валы начали плести сеть, красиво перебирая вдруг задрожавший перед ним воздух, переплетая потоки между собой и в кружево сплетая - в кружево от своего ажура. Девятым валом в реальность влилась Песнь Творения и со шквалом расплылась по зале, схлестываясь между собой и не имея в преградах ни стены, ни фигуры двух стоящих напротив друг друга.
Мелькор пел и если при разговоре голос его казался переливом ледяного горного ручья, то в Песне звучание голоса крепло и почти гремело - звучно и сочно. Воздух замерцал, рождая в прозрачности своей мириады багровых искр, что расцветали и тлели, оседая в вальсе, к ногам айну. Со временем искр стало настолько много, что они начали обрастать абрисом, а затем и объемом - образовалась форма, в которой уже можно было различить тонкой работы меч. И не было меча более прекрасного в Арде, ибо сам Хранитель сотворил его, вложив в него ноту свою, видение и мастерство.
Оставшиеся искры беззвучно схлопнулись, а Творение повисло в воздухе и золотой свет исходил от него - маревом. Мелькор несколько минут смотрел на оружие, а затем протянул руку к Нэльо, подзывая его жестом, а после - и голосом:
- Это мой подарок тебе, нолдо. Примешь ты его и опустишься ли на колено, чтобы я смог сделать свой выбор?

Отредактировано Мелькор (06-02-2016 19:49:20)

Подпись автора

«История древнего мира
На каждом моем отпечатке,
И вечно идущим пунктиром -
Бессмертье в стерильных перчатках.»

***

— Для каких целей Вы даёте мне его? Что он символизирует?
Мелькор не ждал подобных вопросов, но не удивился им - все должно что-то символизировать и иметь смысл - именно этот посыл звучал, множась и наслаиваясь, в сердцевине его мятежности и, быть может, даже Темы, и смысл этот должен был быть не ради смысла, а ради осмысленности.
Мелькор так и не притронулся к созданному, оставив его парить в воздухе, а искры, что мерцанием своим исходили от иллюзорно хрупкого клинка, вспыхивали и таяли, уступая место все новым и новым искрам - переливами живого биения частиц Темы Валы на остриях стали. Не притронулся, а наоборот - медленным шагом начал пересекать огромную Залу, ступая босыми ногами по осколкам битого витражного стекла, не обращая внимания ни на остроту, ни на порезы, из которых начала сочиться кровь - сочиться и окрашивать осколки в багряный цвет. Он шел и мантия тянулась за ним, слизывая с камней пола кровь и скрежеща рассыпанным стеклом об эти же самые камни - такое почти-молчание, почти-тишина. И айну, продолжая неспешно идти, уже знал все возможные ответы на вопросы эльфа и все они были и правильными и нет, кроме, казалось, одного единственного - его рождал не столько разум, сколько сама Музыка - звучание Валы и эльда - но Мелькор не спешил отвечать - он сейчас не гремел - переливался - и слушал, вслушиваясь и то, что слышал он безмерно тяготило, несмотря на грандиозность и эпохальную, должно быть, радость самого действия - этого момента, который случился, хотя не должен был. Случился, вопреки всем Замыслам и помыслам и именно оно - событие - гремело победным для Мелькора грохотом свершившегося, превращая Ничто в Нечто.
Дойдя до одного из разбитых окон, Вала полуобернулся к стоящему эльфу и пусть находились они сейчас очень далеко друг от друга, голос айну прозвучал отчетливо, словно губы почти касались уха эльфа:
- Говорят, что оружие куется для войны, говорят, что оно приносит смерть и боль, говорят, что война - немыслима без клинков, а клинки - бесполезны без войны. Но так ли это? Отчасти да, но не совсем. Иногда они куются для защиты, иногда они убивают, чтобы спасти и приносят смерть ради жизни. А еще говорят, что не бывает мира без хорошей войны и что лучший поединок - это тот, которого не было. - Мелькор ненадолго замолчал и Зал вновь наполнился условной тишиной, где лишь сквозняк - отголосок феа Манвэ - стонал и завывал где-то возле ног айну и эльфа. - Я хочу, чтобы этот клинок в твоих руках стал символом защиты и верности. Даже не столько мне, сколько Северу и Арде. Ей - Арде - не нужны наши войны и боль, она хочет цвести и плодородить, она хочет быть, а не существовать, и ее нужно защищать от всех тех, кто хочет продолжать вспарывать твердь ее лезвиями мечей, а нутро - рыданиями и болью, сочащимися из феар. Не бывает хорошего - праведного - меча и меча плохого, есть лишь помыслы держащего его и его идеи, как красота - в глазах смотрящего, так и здесь - меч лишь продолжение чьей-то руки, а уж карает она или защищает - вопрос, ответ на который лежит здесь - Мелькор прикоснулся пальцами в белоснежных перчатках к груди, - и здесь. - и теперь теми же пальцами к виску прикоснувшись. - Посему от меня - тебе. С моими ожиданиями - к твоей реализации. Так принимаешь ты мой подарок, Нельо?
И более ничего не добавил, привычным жестом сокрыв запястья в чертогах рукавов и неподвижным хрупким силуэтом замер на фоне разбитого окна и метели, что так и не прекратилась.

Подпись автора

«История древнего мира
На каждом моем отпечатке,
И вечно идущим пунктиром -
Бессмертье в стерильных перчатках.»

***