Луна уже упала за частокол еловых верхушек, а если верить внутреннему ощущению- то и вообще ушла за горизонт. Но зимние ночи долги, и до рассвета еще часа два. Может быть. Поручиться за это чем-либо ценным Лайрэ сейчас готов не был, потому как чувство времени сбоило. То казалось, что рассвет уже давно должен был наступить, и только по какой то шутке природы в небе еще не плывет солнечный диск. То- что времени прошло преступно мало. Преступно- потому что тогда выходило, что ушел он совсем недалеко, а это плохо. Очень плохо. Потому что на снегу остаются следы. Да, рана подхватилась и более не кровила- собственно это произошло почти сразу, как уходящая от погони тварь перешла с бега на шаг. То есть весьма быстро. Но обычных следов никто не отменял! Да, можно выбирать проталины, можно петлять и тащиться через бурелом. Но это все медленно, очень медленно. А быстро не получится, потому что на любое неловкое движение, покореженное тело отзывается целой феерией ощущений. Если разбирать боль в боку и у лопатки на цвета- то будет диапазон от ярко-белого до густо-ржавого. Если предположить, что она имеет вес и фактуру, то тягучее и вязкое, тяжело гнущее к земле на рывках переходит в россыпь тонких колких иголок. Если же разбирать вкус, то он горчит, как красная рябина и звенит медью на слух. А еще он рвется изо рта надсадным, влажным хрипом, и оставляет на губах бурую пену. И ее надо непременно стирать рукавом, а никак не сплевывать на снег. Потому что следы. Если бы живой мертвец верил своим ощущениям, он бы решил, что идет уже полторы вечности. Медленно, спотыкаясь через каждые три с половиной шага. На северо-восток, к непролазным топям Сереха. Потому что надо быть либо сумасшедшим, либо мертвецом, чтобы соваться туда. И потому что краем-краем-краешком  этих топей он планировал уходить дальше. На Север. Все пошло наперекосяк и такую удобную кормушку приходилось бросать. Да что там, то, что пока облава проходила стороной уже можно считать великой удачей. Где-то в глубине себя Лайрэ понимал- окончательно он не уйдет. Рано или поздно его удача закончится, и тогда будут и собаки, и эльдар с клинками... И логичный финал. Но - он сделает все, чтобы этот финал наступил попозже. Хотябы на час. Хотябы на вздох. Во второй раз умирать ничуть не менее страшно и ни разу не более приятно, чем в первый. Даже пожалуй, страшнее, потмоу как уже знаешь чего именно ждать. Пропитанная кровью, задубевшая одежда неприятно прилипла к коже, холодила, впуская зиму внутрь. Стылые туманы оттепели, хрусткий наст, все это словно бы оказывалось с изнанки существа. Холод тек по венам медленным, тягучим сиропом, изредка выбивая волну дрожи. За ней неизменно шел кашель, а значит- здравствуй, утирание рукавом. Хотелось в тепло и жрать. Причем жрать хотелось тем сильнее, чем больше прихватывалась рана. Уже сейчас было ясно, что либо она не затянется, либо надо искать пищу. Не менее ясным было то, что нормальной охоты не получится. Вилка, какую поискать. А еще очевидным было то, что к рассвету придется останавливаться, потому что идти все время не получится никак. И вот тогда то его и накроет облава. Облавы не хотелось и мыслей о ней, навязчивых, повторяющихся, все чаще перемежающихся мыслями о недоеденном нолдо (и сожалениями о нем же) хватало, чтобы пройти еще немного. Пройти, постоять оперившись на елку. Подумать, что это место ничуть не хуже любого другого, чтобы сдаться, и- еще немного пройти. Просто потому что. Надо придумать, что делать. Надо найти, где спрятаться и пересидеть хоть сколько. Много чего надо, да только как то нету... Отчаянно цепляющийся за каждый новый шаг, как за последнюю свою надежду, мертвец поскользнулся на насте и неизящно съехал в невесть откуда взявшийся овраг. Хороший, глубокий овраг. Поняв, что в принципе не вылезет на верх, он поплелся по дну вдоль, пока не нашел место, где склон нависал над низиной, создавая естественную нишу. Сверху это явление природы венчалось сугробом, что вместе давало некое подобие пещеры. На этом моменте Лайрэлоссэ четко понял, что все. Больше он никуда сейчас не дойдет. Разве что можно вползти в эту самую нишу, понадеявшись на то, что сверху сидящего там не видно. Лучше, чем ничего. "Вообще замечательно. Лучше не бывает просто..." без малейшего восторга подумал не вполне эльда, спиной ощущая холод и неровности овражного склона. Хотелось согреться и жрать. Хотелось не сдохнуть тут. Много чего хотелось, если разобраться.

Темно... Темно... Светлее.
Холодно.
Жрать!
Иногда, в ряде ситуаций, каукарэльда мог быть изумительно тупым. Ну, лучше табуретки, но не умнее обычного зверя. Вот например как сейчас- вывалившись из созерцательного ничто, в которое успел незаметно для себя сползти, он первое время по уровню осмысленности не превосходил животное. Примитивные мысли, даже не мысли а так- смутные порывы, густо замешанные на инстинктах, руководили его решениями. Рядом живое. Большое, теплое. Хорошее. Ходит рядом, не уходит... Значит- надо затаиться, не выдать себя, подготовиться к одному броску. Потому что второго - не будет. Пусть ближе подойдет, и тогда...
Но тут сознание наконец встало на место. Вместе с рассветной стылой хмарью, с сереющим небом, располосованным черными ветвями без листьев. Ветки были даже на глаз упругими и наверняка сколькими от льда, и горькой на кус корой. С ломкой корочкой льда под ладонью, и холодом равномерно везде. С тянущим ощущением на вдохе и мокро-шершавым, дерущим горло выдохом. Предрассветный сумрак пах остывшей, старой кровью и водой, и промерзлой хвоей. А еще- зверем. Чуть уловимый, мускусный запах, который забыть было никак нельзя. А еще темное пока пространство звучало. Негромкое, переливчатое ворчание глуховато стелилось между землей и туманом. Плотное, жаркое и опять-таки, знакомое. Верно опознавший обладательницу вкрадчивого голоса, Лайрэ тем не менее, соображал сейчас туго. То есть, до него дошло, что есть шанс, что гибель откладывается. А вот что делать прямо сейчас- не дошло. Важнее было собраться с силами, с волей и всем, чем можно там собираться еще, и при близком контакте с вероятно-кошкой не полезть кусаться вот так сразу. И вообще не полезть, если не будет знака. Потому что - таковы были предполагаемые им правила вежливого (и не опасного) взаимодействия, и потому что так он полагал правильным для себя. Но это все не решало проблемы, что же именно предпринимать. Не пришедший к однозначному решению, мало когда настолько не живой нолдо завозился в овраге, негромко шипя. Двигаться было неприятно, это с одной стороны. С другой- медленно ползущая насквозь через ребра жесткая лента срабатывала достаточно привычным сигналом "пока нормально, пока живой" и в этом плане была хороша. За нее можно было уцепиться, и не съехать в совершенно бессмысленное состояние. И да, как вылезать из оврага? Строго говоря, вылезать пока никто от него не требовал, но пути логики, что сейчас правила  в голове Лайрэ были неисповедимы. Возможно, излишне плотно угнездилась в нем идея о том, что нельзя прекращать движение, все равно как. Возможно, инстинктивно хотелось приблизить момент встречи. В любом случае, героический порыв дошел только до стадии "стоим на четвереньках". Далее пришлось брать паузу и дышать. Вдумчиво, осторожно, не торопясь и стараясь не кашлять.
- Ринганарэ?
Выходить встречать не вышло, так что по звериному стоящий на четвереньках каукарэльда решил подать голос. За неимением более разумных вариантов. Вышло так себе. Сказанное звучало придушенно, хрипло и негромко. Ага, и звучало это больше утверждением, чем вопросом. Но это ничего, кошка услышит. От этого осознания было на удивление хорошо, почти ощутимо тепло. Ощущение сильно напоминало благодарность. За то, что просто пришла, за отсутствие одиночества в этот, далеко не звездный момент. Лайрэ прикрыл глаза, по волчьи выворачивая шею, стараясь услышать, как подходит пантера. Как еле слышно похрустывает под мягкими лапами наст. На слух вычислить маршрут.
Еда! Настойчиво выдохнул внутренний голос, но не очень живой эльда из чувства противоречия и урожденного совего упрямства предпринял попытку затолкать его поглубже. Слушаем, ждем, перебираем пальцами случайную травинку, торчащую из наста. Травинка колкая, ломкая. Не-еда.

В принципе, свалить живого мертвеца обратно в снег сейчас было совершенно не сложно. Другое дело, что брать хоть какую-то дистанцию от источника тепла казалось форменным преступлением. Ладно, сходу не кусаем такую восхитительно вкусную, такую живую пантеру, но просто так отпускать? Нет уж, у всего есть свои пределы, и у выдержки полудохлого бывшего нолдо тоже. У него - особенно. Потому валиться в снег эльда не стал, а импульсивно, хотя и заметно неуклюже сгреб кошку в охапку. Впрочем, ему было сейчас не до красоты жестов. Куда важнее прижаться к теплу, зарыться в плотный, черный мех. Утопить пальцы в мягком подшерстке, почти горячем. Восхитительно горячем. Ну да, для этого надо извернуться, и это трудно. Трепанная жизнью оболочка сопротивляется сложным движениям, ну и ладно! Главное почувствовать жар звериного тела,  попытаться вобрать его в себя. Ощутить как мерно движутся ребра в такт спокойному дыханию, как прокатываются под кожей литые мышцы. На какое то время (не сказать, чтобы большое) Лайрэ даже перестал хотеть жрать. Вернее, это чувство было отодвинуто валом тактильных ощущений, которых было слишком много, чтобы оставалось место еще для чего то. Она рядом, настоящая, плотская, пахнущая влажным мехом и бегом через зимний лес. Можно собрать этот мех в горсти, медленно пропуская его между пальцами. Основная часть шерсти жесткая- жестче, чем у обычного кота, но мягче волчьей. А подшерсток- наоборот, мягкий почти пуховый. Можно никуда не идти, можно просто быть здесь и сейчас. Где отступает стылая оттепель, сменяясь звериным теплом, и где нет никаких собак, которые будут выдирать глотку. Можно зарыться лицом в горячий до одури мех на загривке зверя, пачкая лоснящуюся шкуру бурой дрянью, и вдыхать звериный терпкий запах. Можно не беспокоиться, натянута ли на сознание глухая пелена аванирэ, тем более что с того самого раза ее собственно, и не было. В целях экономии, не было, а не от желания светить всеми миру собственной изнанкой. Впрочем, от кошки-оборотня почти-нолдо скрываться не хотел.
- А как будет?
Рассеянно проговорил Лайрэ куда то в толщу черного меха, хотя по свести- спросил просто так. Прямо теперь его все, что отстояло более чем на пару минут, волновало минимально. Сейчас хорошо, спокойно и уютно, какая разница, что потом? И понял, что мех под его рукой плывет, и тело пантеры плывет, словно воск, медленно перетекая в другую форму. То есть, вскоре получится так, что опирается он не на могучего зверя, а на хрупкую деву. "Свалимся. Точно свалимся. Нехорошо-то как. Я ж тяжелый, не вытянет..." подумал нолдо, как то забывая, что дева вообще то не очень дева, а весьма даже так майэ. И что в плане физической силой с ней мало кому имеет смысл тягаться в любой из форм. Но отпустить таки не отпустил- этот подвиг для него был сейчас слишком значительным.

Переход от формы звериной к форме двуногой Лайрэ уже видел (и частично щупал, но не так плотно, как сейчас). Как и в прошлый раз, этот процесс, хоть и ясно ощутимый, остался загадкой. Вроде бы не в секунду оно делается, а вот разобрать на стадии не выходит. Внимание соскальзывает? Сознание не может уложить это в схему мира? Кто его знает... Но определенно, загадочный процесс вызывал любопытство, будучи одновременно и противоестественным и органичным... Во всяком случае, в притягательности этим переменам было не отказать. А потом начались приключения. Пантера окончательно перестала быть пантерой, и пришлось осторожно так менять позу, потому как сидеть, развернув корпус было критично не хорошо. Потом дева-обманка решила предметно изучить, насколько там была попорчена шкура одного отдельно взятого невезучего (или-везучего, это как смотреть) охотника. И тут Лайрэ непременно взвыл бы, если бы не поперхнулся на вдохе. Так что вместо вскрика получился некий странный звук, мало имеющий общего с чем бы то ни было вообще. Ну разве что с застреленной внезапно собакой, да и то при наличии фантазии. И все это подводило к закономерной дилемме- как не страдать сверх меры и не разрывать тактильного контакта с источником тепла. В итоге решение было принято компромиссное - не-живой все таки пересел, скорее чуть перевалился, скособочившись на ту сторону, где была рана меж ребер. А руку оставил на спине девы. Вернее, продолжил пригребать ее к себе, как последний шанс на что угодно. Мех под рукой сменился тканью платья. Плотной, шершавой и чуть колкой шерстяной тканью. Под ней легко можно было нащупать позвоночник, а если провести ладонью чуть вверх, то и пересчитать ритм позвонков. И да, не смотря на ткань, кошка-оборотень продолжала излучать тепло. Казалось, еще немного и снег протопит, а из прогретой земли поползут первые язычки травы. Под колючей тканью платья, под тонкой девичьей кожей плавно перекатывалась сила, способная на многое, так почему бы и не проталины с травой? Тут фальшивый нолдо понял, что думает о чем то несусветно дурацком и вернулся к насущному. "Теперь еда? Хорошая! Пора?" негромко подала голос бессмысленная часть сознания, еще не требуя в полную силу, но вполне ощутима давая понять- решайте тут уже что нибудь. А то решу я, и решу однозначно. Пришлось зажмуриваться и дышать. Хотя, в долгосрочной перспективе такой поединок с собой живой мертвец неизбежно проиграл бы.
На вопрос о том, что и как будет, майэ не ответила, и Лайрэ то для себя понял так "будет плохо. очень плохо". Ну понято то может и понял, умом. А вот когда на снег упали две одинокие бруснично-алые капли, с трудом удержался, чтобы этот снег не сгрызть. А потом она протянула разодранное запястье. Контролируй себя... Ага, легко говорить.. Как сможешь... А как тут сможешь, если чужая кровь (или что там у майар жилах?) пахнет одуряюще и пряно? Когда цвет этой крови настолько яркий, что кажется светит в серой пелене утра? Когда в глухом овраге перед тобой за здорово живешь вываливают груду сокровищ, говорят- бери, если хочешь? "Ты хорошо обо мне думаешь. Слишком хорошо... Зачем, почему?" с оттенком печали подумал жадный до чужой жизни не-живой эльда. Он еще успел поглядеть в лицо деве-обманке, словно бы собирался просить прощения за то, что будет далее. Нет, он правда хотел бы быть осторожным, и не бросаться на предложенное угощение, как голодная собака на кость. Но знал - не получится. Хоть ты наизнанку вывернись - не получится и все тут. А потом запястье оказалось близко-близко, туман дохнул соленой медью...

Жрать! - радостно возвестила бессмысленная, вечно голодная тварь внутри. Клыки легко пробили тонкую кожу девичьего запястья. Да, там уже был порез, но его было мало. Всегда было мало. Чужая жизнь, не такая, как у эльдар, не такая как у зверей или еще кого то, прокатилась по гортани, обожгла изнутри. Мир затянуло искристо-алым, в этом мареве размылись все собаки и облавы, снега и деревья. Прошедшие дни и дни будущие. Поток силы, что была старше солнца,  казалось, сейчас выжжет бренную оболочку до пепла. И это было хорошо. Хорошо до боли, до ощущения снимаемой кожи. Мир вокруг перестал быть, осталось только тягучее страдание, от которого невозможно было отказываться. Разобрать и проанализировать это чувство бывший нолдо не мог, да и не стремился. Строго говоря, было не до того. По второму разу полыхнул между ребер ослепительно-белый цветок, раскрывая острые лепестки. Больно? Больно это хорошо. Так и должно быть, все правильно. Раскрылся - и принялся драть грудину изнутри, стремясь вновь сомкнуть лепестки.  Под лопаткой переливчатое, тягуче ощущение было сходным но- слабее. И это тоже правильно, там не настолько глубоко вошла чужая сталь. На какой-то миг Лайрэ почудилось, что он слышит влажный, негромкий звук, с которым сходится, обретает цельность разорванная недавно плоть. Но именно что показалось. На самом деле ничего, кроме бешеного рева потока силы, кроме сминающего все на своем пути ритма чужого сердца, он слышать способен не был.
А тварь? что тварь... Она жрала и была счастлива, настолько, что впору сдохнуть.

В принципе, в обычной обстановке, Лайрэ совершенно точно знал -кулинарные эксперименты с майэ до добра не доводят. Вернее- могут не довести, если осторожность и чувство меры откажут хотя бы одной из задействованных сторон. Он прекрасно помнил, как его размазывало в прошлый раз, и столь ценный опыт считал для себя достаточным, чтобы не искать ему повторения. Это с одной стороны, и если думать как следует. Но если бы ныне не до конца мертвый, но уже однозначно не живой, эльф всегда думал заранее и как следует, то скорее всего был бы еще жив. И в Амане. А не тут, и не вгрызался бы в запястье девы-обманки, сидя при этом в протаявшем сугробе.
В этот раз ужа знакомый эффект "плохо, но хорошо" присутствовал тоже, но был иным не обманула большая кошка. Не было смутных, но запредельно реалистичных видений, сознание не размывалось по поверхности мироздания тонким слоем, и в целом все было ближе к привычным рамкам бытия, которые столь важны для того, кто собственно, это бытие во главу угла ставил. А вот ломало куда как более резко, видимо как бонус к большей реальности происходящего. Что можно ощущать, если отхлебнуть расплавленного свинца? А если этот расплавленный свинец лучше всего, что может быть? Если ледяная, сплошь состоящая из самых острых льдинок волна могучим валом прокатывается по венам, только что не проламывая себе дорогу, но единственное, что ты можешь - это задыхаясь от восторга ждать, когда же стихия доломает все, что может? Ощущений было слишком много, и они были слишком неоднозначными, переходящими одно в другое. Это-то живого мертвеца и спасло от "переедания" и, скорее всего, растворения в неконтролируемой, радостно рвущейся на свободу волне чужой силы. В непередаваемой гамме звуков и запахов, ощущений тела и иных, которым названия нолдо не знал, необходимо было расставить точки над всем, что точки должно было иметь. Понять, прочувствовать их, осознать вещественность и меру. А значит- не было никакой возможности продолжать их наращивать, добавлять еще. То есть, закушенное запястье пришлось выпустить. Именно пришлось - сыграл не самоконтроль (ах, был бы он еще, как было бы хорошо), а сенсорная перегрузка.
Хотелось свернуться калачиком, обхватить себя руками да так и остаться до весны. Хотелось караться по земле и выломать себе ребра, чтобы выпустить наружу поток чужой силы, который там, внутри тянет и рвется на свободу. Но поскольку хотелось этого одновременно (что никак невозможно совместить), то оставалось лишь одно - каменеть в неподвижности и ждать, пока отпустит. Стиснуть зубы и молчать, потому что где то на краю сознания сохранилась мысль - тишина это важно. Хотя, зачем? Этого уже было не понять, не вспомнить. Важно и все, но подобному послевкусию знания надо верить. Почему надо? Слишком много вопросов. Достаточно просто молчать, зажмурившись, потому как утренний серый свет слишком яркий. Слишком четко видно в нем крупинки снега, и ветки деревьев, и проталину, и вообще все. Ждать, зарывшись лицом куда-то в шероховатое, чуть колючее платье девы. Ощущая под тканью жар ее кожи и напряжение мышц, и густой запах,  с едва ощутимыми нотами меха и зверя, и настоя каких-то трав, которыми платье полоскали.
Наконец водоворот чувств и ощущений пошел на спад, по крайней мере до той степени, чтобы можно было осознать себя, дышать, наверное говорить и скорее всего думать. Хотя, если по совести, то делать что либо вообще не хотелось, но увы, было надо. Почему? да потмоу что не надо быть свиньей, когда к тебе хорошо относятся. Медленно, с аккуратной неуверенностью того, кто свешено не доверяет себе в плане возможностей делать элементарные вещи, Лайрэ нащупал локоть девы. Несколько более плотно, чем собирался, провел ладонью по ее руке от локтя к запястью, накрыл место прокуса (горячо, влажно, пальцы липнут- даже наощупь светлая кожа резко контрастирует с ранкой.. или следом от нее), замер снова.
- Очень больно, да?
Негромко, на выдохе спросил он куда-то в складки ее платья, выражая одновременно сожаление (потмоу как это случайно пище можно глотку драть как придется, а не той, с кем его связывало больше, чем с любым живущим) и сочувствие. Нет, правда, причинять ей лишние неприятные ощущения он не хотел, но был уверен, что таки сделал именно это и... И все. Как то еще шевелиться, менять позу или иначе проявлять себя живой мертвец не стал- выжидал, пока все устаканиться окончательно. Пока исчезнет ритмичный шум в ушах, пока перестанет царапаться изнутри по ребрам что то, что сейчас заканчивало собирать вместе разодранные ткани, и пока все вообще встанет на свои места.

В принципе сидением в луже хоть на коленях, хоть как, живого мертвеца было не смутить. Во первых потому, что было множество куда более насущных, значимых проблем, на фоне  которых мокрая земля казалась мелочью неимоверной. А во вторых, потому что это даже в чем-то забавно. Как бывает забавно рассматривать на ощупь кору дерева, или обжечься случайно о свечу. Мир- он такой, состоит из напоминаний и простой, линейной системы знаков. Есть-нету, что проще может быть.
- Я не должен бросаться на тебя, как собака на кость. Я неправ. Ну.. в целом- опять.
Вдумчиво изрек каукарэльда, который имел строго свое представление о том, как именно ему надо себя вести. Которое, представление это, упорно не желало натягиваться на реальность. Ну что ты будешь делать, когда запах крови с дикой силой бьет в голову, вырубая все сознательное, разумное и рассудительное? Ночь становится безумно хороша, а рядом такое притягательное, живое... Машинально не-живой, и испытывающий сложную гамму из смущения, раскаяния и эйфории, гамму чувств, эльда попытался ликвидировать "следы преступления". То есть, стереть с девичьего запястья (когда только успела затянуться ранка?) еще не вполне подсохшие следы крови. Больше размазал конечно, зато старался. И - да, девы хотелось касаться. Ощущать под тонкой кожей биение пульса, струнный ряд сухожилий, тонкие кости.
- Знаешь, я очень благодарен тебе, что пришла. Не из за кормежки, ты не подумай. Просто очень тоскливо помирать без никого.
Строго говоря, бывший нолдо пребывал в эйфории, от порции чужой жизни, того, что уже практически и не болит под ребрами (наверное, там сейчас уже вполне себе рубец, а вовсе не дыра), что можно нормально дышать, не отхаркивая легкие (конечно, это было не так, но как ощущалось похоже, а!). А маленькая, локальная весна с талой водой, и отогревающейся землей, с незабудковым кустиком - это все делало происходящее мало реальным. Потому происходила неудобная ситуация класса "что на уме- то и говорим, и делаем". И вот то, что было сказано, хотелось как то выразить. Донести идею. Ничего лучше, чем сгрести деву в охапку и обнять, Лайрэ не придумал. В силу не вполне еще прошедшей придурковатости, и временно повышенной эмоциональности.
Вообще, он подозревал, что майэ относится к нему как то странно. Скорее всего, как к забавной и неведомой зверушке, за которой интересно наблюдать. Удивительным образом, это было не обидно, а вполне нормально. Справедливо даже, учитывая ряд особенностей. В любом случае, зверушка не была против. Хорошо видать прикормить успела фальшивая дева.

Что там должно быть хорошо, а что плохо, каукарэльда не понял, но сделал себе пометку- подумать об этом подробнее на досуге. Такие вот туманные оговорки, они ж зачастую несут в себе бездну смысла.
- Лучше, да. Это мой просчет, неудачная охота была.
Зачем-то покаялся Лайрэ, который в целом не собирался этого делать. Прикрыв глаза, он чуть повернул голову, подворачиваясь под поглаживающие пальцы, как крупный пес подставляется под хозяйскую руку. Бездумно, но с чувством.
- Знать это одно.
Глубокомысленно изрек каукарэльда, но развить мысль не счел уместным. Потому как привычное состояние возвращалось, а с ним и все условности, вся адекватность и рамки допустимого, которым положено быть.
- Дальше думал пойти на Север. Обратно ходу теперь нет...
Печально изрек не вполне живой нолдо, предвкушая как придется пересказывать все, что произошло рядом с трупом собаки... И даже собрался сказать что то по поводу внешнего вида, и своей некоторой потасканности (ладно, краше с полей битвы собирают в братскую могилу), но. Но тут пришел внезапный удар, что называется, когда не ждали. "За что?!" заполошно промелькнуло в голове, и тут же пропало. Эльда не понимал, что именно он успел сделать не так, чтобы возмездие прилетело так стремительно и без перехода. И, собственно вот это вот отсутствие паузы, когда только что все было замечательно, а вот- совершенно внезапно, кара не пойми за что (нет, ну можно предположить, конечно) почему-то было неприятнее всего. Если бы дева как то показала свои намерения, хоть бы нахмурилась- было бы легче.
Хрустящий, колкий холод продрал по коже, сбил дыхание. Шершавым языком облизнул между лопатками, превратил одежду  в подобие наста - ледяная, неровная корка. Тонкими зубками-иглами вгрызся в плоть. И пропал. Все заняло несколько секунд, не более, но нолдо хватило. Он был ошарашен и растерян. Очень осторожно Лайрэ чуть отодвинулся от девы-обманки, на всякий случай не делая резких движений. Ровно настолько отодвинулся, чтобы между ними обозначилась дистанция, некое нейтральное пространство. Во взгляде, обращенном на майэ, читалась вся гамма чувств, положенных собаке, которую сперва погладили, а потом хлопнули по ушам. То, что что то в окружающей реальности поменялось (прощай, грязь и кровь, своя и чужая) от нолдо пока ускользнуло. То есть, что то изменилось он осознал, а вот что именно - нет. Слишком внезапными и сильным был вал холода, и слишком вещественным.

"А предупредить, конечно, было никак.. Естественно." Очень аккуратно, очень осторожно, в самой глубине мыслей, возмутился каукарэльда. Но в слух, конечно, ничего такого не сказал. Да что там, он и  думать подобные вещи старался как можно реже, потому что... Потому что когда у тебя по мыслям могут гулять, как угодно и глядеть куда угодно- думать надо с осмотрительностью. А то как бы чего не вышло. Другое дело, что не родился еще тот, кто полностью контролирует процесс мыслей, их ход, а главное - их форму! В форме то и была самая загвоздка.
На слова о любви Владыки Севера к триумфам ( и логичной нелюбви к провалам) дохлый нолдо кивнул, дескать - понял, что тут не ясного? Кивнул, но из под поглаживающей руки не вывернулся. Вокруг снова стало тепло, никаких внезапных вещей не происходило, и значит - все хорошо? Видимо, да. И, да, дева-обманка была права. По уши в старой крови появляться где угодно- крайне плохая идея, ибо возникают ненужные вопросы, и чем острее вопрос, тем сложнее выдумывать на него ответ.
- Действительно, так. Главное понять, кто гнался и в каком составе. Я даже думаю, что интересно может прозвучать правда. Часть ее.
Очень рассудительно, можно сказать спокойно, проговорил нолдо, более не стараясь держать дистанцию. Более того, безвозвратно погибший в его душе сказитель уже брался за дело, сочиняя занимательную историю, которая могла бы быть правдой. При ряде условий. Они уже вели подобный диалог на две темы - словами и не-словами. Беседа на уровне жестов, прикосновений, вопрос-ответ в положении рук и перемещении чашек по поверхности стола. Тут не было ни столов ни чашек, но возможностей для диалога "два в одном" было предостаточно.
- Нельзя. Но это было неожиданно до изумления. Синдар... Думаю, мне есть что им поведать о суровых и безумных нравах Первого Дома, да.
Это относилось к экстремальному способу очистки всего и вся. И- вторая беседа, которая не из слов, не вслух. Девичьи пальцы, перебирающие волосы- это фраза. Те же пальцы, горячие на грани терпимого на щеке- это тогда вопрос? Лайрэ перехватил девичью ладонь, перемещая ее. Совсем немного, если мерить расстояниями, но вполне значительно, если мерить идеями. Так, что теперь тонкие, сильные пальцы майэ лежали у него поперек горла. Надумает выпустить когти и сжать руку- вырвет глотку без проблем. Это было страшно, это заставляло придерживать дыхание, и будило в воображении картины про свежее мясо, разваленное и дымящееся. Но - что поделать. В Деве- оборотне была какая-то болезненная, противоестественная притягательность. Может быть от того, что текло в ее жилах. Может быть от того, что между ними и правда была некая связь, установленная в самом сердце Севера, основанная на том, что в мире их держала одна сила. Вернее- держала его. а ее привела бессчетное время назад. А может быть, собака была зарыта в том, что майэ была по сути единственным существом, не равнодушным и не чужим к живому мертвецу. Она пугала, она могла вывернуть наизнанку, или размазать в потоке своей силы, причем- совершенно случайно. Но эта неопределенность, опасность оступиться затягивала, как затягивает омут. Так, стоя на краю скалы и глядя вниз приходит безотчетное желание прыгнуть. Обычно никто не прыгает, но зависнув где то между жизнью и небытием многое воспринимается по другому. Подавшись вперед, каукарэльда легко коснулся губами скулы девы, ощущая ее запах. Жаркий, звериный, под слоем цветочного шлейфа.
- Например, хорошо ли пытаться отправить на встречу с Намо одного из своих сородичей, всего лишь на том основании, что его долго не было? За то, что он успел найти себе дом и потерять его, стоит ли спускать собак?
Сказано было очень тихо, задумчиво. Это был первый набросок новой, затейливой и интригующей легенды. Которую несомненно интересно слушать, и которой еще только предстоит обрасти подробностями. но- представители Первого Дома славны горячим нравом, и резкими поступками. Почему бы немного не сгустить краски? Почему бы не оказалось так, что вместо твари они гнал по лесу совершенно никак к ней не относящегося кого-то? Просто не став разбираться, где тварь, где не-тварь, и все такое?

- Я полагаю, по чьей инициативе гнали можно точно и не знать. Не досуг спросить было как-то. И вообще, я был до глубины души огорчен столь ярким приемом и пребывал в растрепанных чувствах... Равно как и встречающая сторона была на взводе от того, что под боком у них бродит неведомая тварь и жрет все, что плохо спряталось?
Вообще, надо сказать, что сочинять легенды на заданные темы Лайрэ нравилось, безотносительно того, насколько эти рассказы были нужны. Это был момент творчества, своеобразный вызов фантазии и логике. Изначально лживые факты следовало увязать между собой так, чтобы все вместе они смотрелись как возможный вариант действительности. При том следовало правильно проставить акценты, но - так, чтобы это в глаза не бросалось. И оставить некоторое количество недосказанности - потому что рассказчик не может знать всего. А еще и построить все таким образом, чтобы слушатель сам сделал нужные выводы, и совсем-совсем его к ним не подталкивали....
- Следы... А может быть, незваному гостю так повезло, что до лагеря сынов Феанаро он дошел как раз по следам твари? И двигаясь по ним, логично встретился с теми, кто шел по тем же следам от лагеря? Это бы сильно усложнило взаимопонимание на первых порах. А поры не первой вроде как и не случилось...
Тонкие девичьи пальцы с не девичьей совсем силой прошлись по шее. Сверху-вниз и обратно, так треплют лошадей и собак по загривку. Вроде как и задумчиво, но совсем не невесомо, чтобы животное почувствовало чужую руку. Каждый, буквально каждый раз, когда проходило что то подобное, каукарэльда непременно задумывался о том, что если вдруг майэ решит - то свернет ему шею буквально движением кисти. Но этого не происходило, и в подобном положении дел Лайрэ находил очень забавную закономерность. Да, скорее всего дева-обманка играет с ним, но с другой стороны- а разве он занят чем-то иным? Именно что играет, в живого эльфа. Во что там играет она- вопрос открытый, но в любом случае это честный, равноценный обмен. Да что там, у ходячего мертвеца все  отношения с Севером строились на сложной системе взаимного обмена... разным. И Север на этом торжище пока не мухлевал, что примечательно.
- Ну да. Осталось только к этим синдар выбрести...
Пальцы девы чуть сжимаются на горле бывшего нолдо. Звериных когтей на них нет, но они могли бы быть. Они есть, но - спрятаны до поры. Лапа большой кошки, сейчас вбитой в оболочку эльфийки, двигается по горлу, замирая там, где обычно целители проверяют пульс, желая убедиться в том, что пациент еще не отбыл в чертоги Намо. Смешно, нет, правда. Кто как, а некогда живой эльф, всякие намеки и отсылки к теме жизни-смерти и переходу одно в другое находил очень забавными. Проверить пульс у мертвеца - это же весело! Лайрэ негормко фыркнул куда-то в район виска своей собеседницы. Дыхание разворошило шалфейно пахнущие, щекотные пряди ее волос, совсем не похожих на мех пантеры. Разве что цветом, ну и так- чуть-чуть, если знать. А еще движения оборотницы были ответом на диалог без слов. На второй слой беседы. И ответом таким, который содержит в себе вопрос новый. Что тут можно ответить? да не так уж много. Например, можно плавно перехватить деву поперек спины и медленно потянуть на себя. В условиях вопросов, содержащих намек на когти и клыки- это опасно. Руки с горла она же не убирала! Но с другой стороны- так правильно. Угли из костра тоже таскать дело рисковое, так что ж теперь, не таскать их? Да, можно обжечься, но собственно, и что?

- Я предпочту надеяться, что гончие Севера если и будут когда идти по моему следу, то с целями отличными от тех, которые может сейчас иметь Первый Дом.
В крайней степени рассудительным, по звериному серьезным тоном выразил свое мнение Лайрэ. Строго говоря, слова его были правдивы до крайности, потому как очень, очень плохая примета - северные твари, идущие по твоему следу чтобы сожрать. Причем вне зависимости от стороны, степени жизни и всех иных деталей, и в такие приметы он верил. А еще он вполне верил своему умению читать интонации майэ, угадывая что она имеет в виду в обход словесной формы, как умеют понимать речь лошади и собаки. Очень важный талант в рамках быта Северной стороны, на самом деле. Крайне помогает не танцевать по граблям, ибо Север, как ни странно- щедрый край, и граблей если что отсыпает щедро настолько, что можно и поменьше. Вот и теперь, дева-обманка явно намекала на то, что задумчивое сидение в луже заканчивается. Пора бы живому мертвецу заканчивать перерыв и приниматься отрабатывать, в рамках поставленной задачи. Делать то, зачем он собственно Владыке Севера и понадобился. "И это еще очень хорошо, если это самое "зачем" известно кому либо еще кроме...Потому что. Просто потому что. " очень осторожно подумал каукарэльда. Настолько аккуратно, что если бы мысли могли быть беззвучным шепотом, именно так они и выглядели бы. Нет, эту тему он еще разовьет, еще как следует обдумает, но- потом, и желательно когда будет совсем-совсем один. Просто так, на всякий случай.
- Буря это хорошо, потому как набравшая достаточную силу, она оправдывает движение в любую сторону. И с любой стороны. Долго ли заблудиться в буране?
Далее продолжать сидение повода не было, и какой бы ни была дева приятной наощупь и на запах (а еще на вкус, но это детали), пришлось ее выпускать и подниматься на ноги. И конечно, надо было подать деве руку, чтобы этак галантно помочь встать той, что обременена юбкой. Ну да, по хорошему майэ не нуждалась вообще ни в какой помощи, вполне способная хоть в подоле не запутаться, хоть вообще прыгнуть большой кошкой в соседние кусты, но! Но заведенные правила диктовали именно такое поведение, этакую своеобразную игру. Он делает вид, что помогает, она делает вид, что ей это нужно. Очень забавно, на самом деле.
- Я был раз встретить здесь тебя. Надеюсь, следующая встреча будет более обыденной.
Это вот самое "тебя" оказалось несколько выделено тоном, так что на слух фразу вполне можно было воспринять как "тебя более, чем других".