Эндор |
|
 |
 |
 |
 |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Эндор » Наша летопись » Архив отыгрышей Тёмного Блока » Сколько квендо не корми, он... - сыгран
...в лес смотрит.
Годы: 1 год Солнца
События: Заведомо после разговора Эола и Майтимо и Эола и Майрона.
Действующие лица: Гара, Эол, ?
Предшествующая тема: Будни Эола
Теги: 1 год Солнца,синдар,тёмные
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Сегодня, каким бы ни был день или ночь, квендо был еще сумрачнее чем обычно. День и ночь давно слились для него в одно - сумеречное время суток - в комнатах его не было окон или они были наглухо заставлены - недостижимая в вечном сумраке свобода мучила Эола едва ли не сильнее чем ночное забвение, в котором он все возвращался в прошлое, но совсем не к сумрачным лесам с их тонким лиственным ароматом, подсвеченными в полусумраке лесного полога цветами и яркими пятнами светляков, а... И в грезы и в сон Эол старался не уходить до последнего, упираясь словно ребенок, выматывая себя до предела и все равно просыпаясь в холодном поту, с безмолвным криком или в ледяных объятиях страха от которого, казалось, сейчас остановится сердце. Быть смелым было намного проще перед кем-то, себя же он едва ли мог обмануть и каждый условный день, ознаменовывавшийся подобным пробуждением, был еще более бледен, резок и молчалив, - первым делом его несло к внешним воротам, к которым молчаливые слуги упорно не хотели его подпускать и на выстрел. Не то им досталось за прошлую попытку, не то свобода передвижений самого квендо была урезана, но теперь, как бы Эол не таился, какими бы окольными путями не шел, - теперь "нельзя" начиналось намного раньше, порождая безумные мысли и желания, выламывая куда сильнее необходимости постоянного аванирэ, подталкивая к.. безумствам. Сегодня Эол шел к выходу по узкому карнизу, проходящему на уровне начинающегося свода. Надежда не услышать "нельзя" мешалась с подспудным желанием положить всему этому конец - наклон свода и узость полочки делали передвижение сложным и для квендо и, когда проклятый путь вывел, в обход очередной колонны, к площадке, огороженной перилами и явно ведущей не туда, Эол попятился. Знакомый же голос за спиной едва не заставил шагнуть в пустоту - безмолвные слуги явно справлялись с выбранной Сумрачным дорогой. Медленно, значительно медленнее чем он сам, но справлялись - единственным путем, позволявшим хоть как-то попытаться оторваться была балюстрада, площадка, за ней - наверное - лестница...
Не желая больше шагать по каменной полоске квендо прыгнул, сам не зная, чего в этом прыжке больше - желания упасть или желания допрыгнуть, перевалившись через ограждение, кувырком прокатиться по полу и скрыться от глаз и ушей преследователей - скатиться вниз по лестнице, навстречу, о! навстречу свежему воздуху, обманчиво манящему, желанному и почти недостижимому.
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Гара второй день была не в духе. Скучала, ходила по покоям, жаловалась на криво повешенные занавески, плохо покормленных ящериц и мировое несовершенство. Велела было вынести станок на воздух, сильно напугав этим слуг, потом махнула рукой, мол, все равно ткать не хочется. Её ученицы прятались по углам, стараясь не отсвечивать. Они прекрасно знали, что иногда Госпожа бывает не в настроении и тихо ждали, пока она, по выражению рыжей Рустей, перебесится. Правда вся троица на это время предпочла найти дела подальше от Гары. Так что утром майэ обнаружила перекормленных ящериц, чай на столике в будуаре и полное отсутствие зрителей. Побродив некоторое время в тяжких раздумьях, что надеть и не поискать ли Тэвильдо. Или пойти на псарню поиграть с волчатами. Или найти тихий угол и повышивать цветочки. Или вообще уйти из крепости на пару дней. Последнее было достаточно заманчиво, но после пленения Феаноринга в крепости сгущалась общая атмосфера грандиозного скандала, от которой с одной стороны хотелось быть подальше, а с другой стоило внимательно за всем следить. К тому же что там снаружи, те же нолдор и та же скука.
Так что из всех возможных вариантов майэ выбрала цветочки и и открытую площадку по дороге к малым воротам. Здесь редко кто бывал, шпионы и разведчики обычно выходили ближе к западу, потому что у границ Дориата ничего нового давно уже не происходило. Так что можно было спокойно сидеть на ступеньках и вышивать маленьких снегирей на ветках рябины.
Ну, спокойно до тех пор, пока неизвестно откуда вдруг не скатился взлохмаченный квендо. Откуда он взялся и почему выбрал столь странный способ спускаться по лестнице, Эру его знает. Гара тоже не стала этого выяснять, поступив, как любая дама в такой ситуации. А именно вскочила и выронила пяльцы. Впрочем, это не помешало ей заметить, что эльф явно не сбежавший пленник. Во всяком случаи сбежавший не из подвалов.
-Ногами и по лестнице все же удобнее. Хотя не спорю, так гораздо быстрее. - заметила майэ и пошла к прыгуну глянуть, не сломал ли он себе чего, пока прыгал.
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
- Ногами?
Первой реакцией было разочарование. Разумеется он не думал, что сейчас просто выйдет, но... но надежда умирала последней, и квендо еще успел подскочить, качнуться навстречу, прикрывая глаза рукой от слишком яркого света, щурясь и, пугаясь. Сразу, панически, мгновенно и так, словно увидел вдруг в женском силуэте, стоящем против света собственную смерть. Руки, запястья, шрамы, подрагивающие пальцы, - все это он прячет за спину, словно пытается скрыть, вздергивает голову, распрямляясь с попыткой вызова... И снова сутулится, передергивая плечами - оглянуться очень хочется, но Эол не оглядывается, опуская взгляд и тут только замечая что ошибся в цвете. Совсем.
И вызова и напряжения и страха становится немного меньше, но пальцы, сцепленные в замок за спиною, все еще слишком явно дрожат, а глаза болезненно щурятся. Свет слишком яркий, непривычный и ни на что не похожий.
- А куда ведет эта лестница?
Здороваться он не торопится, но даже в отсутствии движений виден резкий порыв, стремление, бег - почти панический избыток эмоций, не позволяющий удерживать себя закрытым. Все же обернуться... с досадой. И только потом подобрать чужое рукоделие, разглядывая.
- Красивые ягоды. Только кислые.
В спину ударяет ненавистный шепот "нельзя", заставляя совсем ссутулиться, но работу чужую не вернуть - пальцы на тонком ободе белы и ткань вместе с рябиной можно отобрать у квендо только силой. Миг мечтаний и единственное его движение сугубо инстинктивное - одним шагом он перемещается за незнакомку, отгораживая себя от ненавистных соглядатаев. Не потому что они опасны, - потому что они смотрят в спину.
Досада, обида почти что детская в своей прямолинейной насыщенности, снова страх и все же стенка аванирэ, которую удается поставить, почти зажмурившись. Весь вид эльфа красноречиво говорит что добровольно он с надсмотрщиками не пойдет.
- Так куда?
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Пара шагов вниз и женщина останавливается, потому что чужой ужас почти оглушает. А еще жест, такой простой, ничего не значащий – вдруг напоминает о чем-то давным-давно потерянном. Настолько знакомом, что майэ невольно делает еще один шаг и только потом понимает, что у этого квэндо черные волосы.
Свет и тени порой играют со зрением злые шутки. А если глядеть не глазами – квэндо являл собой туго сплетенный клубок из страхов упрямства и гордости. Как дикий зверь, запертый в клетку. Сначала он снует по свой тюрьме, ища выход, и забивается в угол при виде чужого, скаля клыки. А потом либо свыкается с неволей, либо умирает.
Этот, похоже, пока не свыкся. Тонкие шрамы на руках говорят о том, что пленнику уже пришлось познакомиться с подземельями, но лечили его прекрасно. Как бы ни сам Владыка. Значит, посчитал, что квэндо может быть чем то полезен, или интересен, по крайней мере. Сам квэндо похоже так не считал, иначе откуда этот страх. И стражи за спиной, напоминающие о границе дозволенного.
Женщина шагнула на встречу стражам и шепотом, если слышно, потому что иначе можно сорваться в крик , произнесла:
- Убирайтесь.
Хорошо, что незнакомец в этот момент не видел её лица, она сейчас действительно напоминала Смерть. Лишь несколько мгновений, достаточных для того, что бы надсмотрщики, прикинув все возможные последствия неисполнения, поспешили ретироваться в ближайший коридор.
Когда женщина повернулась к эльфу, она снова выглядела немного растерянной и чуть ироничной.
В следующий раз вышью малину. Она сладкая.– спокойно ответила майэ, взявшись за свое вышивание с другой стороны, ожидая, когда эльф сам его отпустит. – К воротам. Эта лестница ведет к воротам. Но как я вижу, именно туда тебя и не хотят пускать.
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
- Нет, рябина вкуснее. Малина для детей... слишком летняя.
Квендо не видит лица, но чувствует перемену в шепоте, в движении, в поведении. Еще не обернувшись, но уже догадываясь, как догадываются звери - мурашками по коже, подрагивающими нервно мышцами. Но новый приступ страха рождаться не спешит - по природе своей это явно не его эмоция и темные брови сходятся к переносице - Эол успевает подумать о многом: о черном, о зеленом, о том, кто волен приказывать - здесь. Но до вывода не доходит - опущенные на вышивку глаза натыкаются на вид чужих пальцев и рукоделие приходится-таки отдать. Внезапно отсутствие насилие оказывается настолько большой ценностью, что Сумрачный готов даже перестать бооться. На миг. Уступить. Вышивку. А потом разозлиться за прогиб и покорность. На себя, ребячливо, в запале, бунтом, оплеухой и пинком.
Чтобы не мучить себя глаза приходтится поднять и изучает встреченную незнакомку Эол так же вдумчиво и медленно, как изучал вышивку. Так смотрят обычно на натуру, готовясь ее повторить или изучить.
- Не хотят, - согласиться снова, сморгнуть предыдущее выражение из глаз, мазнув взглядом по слишком яркому небу:
- Что там горит?
Отсутствие взглядов за спиною позволяет немного распрямиться, снова спрятать руки и перестать паниковать так ярко - квендо осознает, наконец, что не один, что нужно.. держать себя в руках и внешнее спокойствие его почти так же насыщенно как оставшийся фоновым страх - уже не яркий, привычный и неотвязный как хронический рудничный кашель.
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Гара была уверенна, что уступить придется ей, но неожиданно квэндо разжал пальцы, и рябина со снегирями перешли обратно в её полное владение. А он как будто разозлился на себя за эту уступку. Во всяком случаи перестал быть похож на загонного зверя, мечущегося в ловушке. Страх еще вспыхивал отдельными нотами, но перестал быть движущей силой. Аваро выпрямился и стал еще больше похож на того, другого квэндо. И немного на Арона. Тот тоже любит так смотреть, как на картинку в раме. Гара не любила, когда на неё так смотрят, но этого конкретного квэндо злиться не стала. Даже улыбнулась, осторожно, как будто боясь спугнуть.
- Хочешь, отдам, когда закончу. – женщина кивнула на вышивку. И снова подняла глаза. Эльф теперь смотрел в небо.
- Что там горит?
- Горит? – Гара не сразу поняла о чем он, а когда поняла, удивилась как этот квэндо ухитрился за один раз напомнить ей целых два не самых радостных момента её очень долгой жизни. – Анор. – и чуть тише, печальней. – Ладья Ариэн. Ты разве до этого не видел Солнца?
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
Хочу ли?... Ответ приходит прежде чем Эол успевает подумать:
- Я хотел бы не быть тут когда ты закончишь.
Некоторую грубость оно осознает потом и почти сразу поправляется:
- Но вышивка очень красивая. Мне нравится рябина. И птицы.
Любопытство все же перевешивает и квендо осторожно заглядывает на шаг дальше, раз уж того надоевшего "нельзя" уже не случится. Хотя, конечно, может случиться какое-нибудь другое нельзя. Слушает объяснение, косится в слишком яркий лоскут неба неодобрительно. И дело даже не в том что свет режет непривычные глаза - просто он больше любит звезды, а на таком ярком фоне их, наверное, видно плохо. На незнакомку смотреть приятнее и отчего-то спосойнее.
- Нет. И она, эта ладья, горит так, что отсюда видно? И все время будет гореть? А как же звезды - их теперь вообще не будет?
Разочарование, интерес, любопытство. О! Любопытство жгучее, перевешивающее и осторожность и страх, заставившее забыть опаску, - то самое любопытство что губит неразумных всех видов - захлебывающихся в ямах мышей, засыхающих в горах лягушек, застрявших в горных ходах коз и запутавшихся рогами в ветвях оленей. Теперь незнакомка становится объектом интенсивнейшего изучения, эмоционального, не отстраненного. Все три новых слова мало что говорили ему, но это же можно поправить и расспросами и просто сопоставлением. Всякая настороженность была на время забыта и отложена.
- Ты пропустишь меня - посмотреть на эту горящую ладью? Отсюда почти ничего не видно...
Один только шаг в сторону - взгляд из под прикрывающей снова глаза ладони - Эол даже забыл, что ее место за спиною, но так тожхе не видно ничего, кроме ровного света.
- Она горит таким странным цветом? почему не красным?
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Женщина рассмеялась. Вот так вот прямо сразу и честно ляпнуть пришедшую в голову мысль– это надо уметь. И пытка сгладить грубость;интересно, он боится или действительно не хотел её обижать.
- Боюсь, это твое желание не исполниться. Во-первых, я быстро вышиваю, во-вторых, у Владыки на тебя виды, а значит, отпускать тебя пока не собираются.
Сказала это «Владыка» и напряглась, ожидая, что сейчас закончится эта неуклюжая вежливость и искреннее любопытство, и снова опуститься железная решетка страха и неприязни. Квэндо не мог не понимать, кто перед ним, но все же.
- Я вроде тебя не держу.– чуть насмешливо, ведь правда не держит. Даже чуть посторонилась, что бы эльф мог её не обходить. - Только там дальше стража.
И продолжила, на распев, как рассказывают легенды
- Когда Свет Древ погас, и нолдор изгнанники покинули Аман, Валар взяли последний плод Лаурелина и вручили его майэ Ариен, что бы она обходила небо и дарила свет Аману и Сирым Землям. – Небольшая усмешка, - И что бы нам здесь жизнь медом не казалась. Звезды появятся, когда она скроется за горизонтом. Тогда взойдет Луна, она не светит так ярко.
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
Парадоксальным образом слово "Владыка" никакого механизма пугливости не запустило, - судя по всему квендо как раз "Владыку" пока что боялся едва ли не в наименьшей степени. В нем вообще сейчас не было уже того страха, первого, гасящего разум, сознание и понимание. Напряжение, нежелание, упрямство и отчаяние - были, но не страх - точно. Вспыхнул и прогорел.
- Тогда лучше считай что ты быстро вышиваешь, - упрямство, поджатые губы, совсем белые, едва не прозрачные на таком же попрозрачневшем лице с останками проявившегося было, да так и сгинувшего румянца от собственной неловкости в словах. Нет, родившейся эмоцией был совсем не страх и любопытство теперь было другим, обреченным, не теплым, но и не закрыто-отстраненным.
- Значит погас свет Древ. И нолдор.. они поэтому покинули Аман? И рассказали что свет померк?
Некоторое недоумение читалось в голосе Эола очень уж явно, и сейчас квендо явно не мог решить, что же ему интереснее - расспрашивать или рассматривать?
- Зачем бы им возвращаться оттуда, куда они сами же ушли?
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Решетка не опустилась, но огонек погас, как свеча на сквозняке. Раз и нету. Обидно. И понятно, если бы она хотела втереться в доверие, вызнать, выспросить, так нет же. Просто осталась поболтать с аваро, до этого не видевшим солнце. И совсем она не заслужила этого внезапного холода.
- А зачем им было оставаться?- из голоса исчезла певучесть и слова падали вниз медленно и тяжело, как капли с потолка пещеры.
- Раньше там был свет, а потом его не стало. Но шли они сюда за своими Камнями. И за местью. А кто-то и за новыми землями. Подробности лучше спрашивай у Владыки, я никогда не была за морем.
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
- За камнями? А что, в их Амане камней не было? - удивление было настолько сильным, что даже отстраненную холодность пробило. Нет, ладно бы ради света. Эол уже засомневался - не издевается ли над ним собеседница, покосился снова на говорящую с изумленим и попыткой выяснит, не насмехается ли она? Нет, конечно, раз уже однажды эти родичи, все побросав, потащились за море, с них сталось бы и обратно точно так же двинуться - все побросав и в чем были. Хотя, вспоминая сколько они в ту сторону ползли хотя бы до берега моря...
- И зачем возвращаться ради тех земель, которые сами же бросили, променяв на чужой остров?
Нет, спрашивать у "Владыки" Эол не собирался, но и тут тоже было неудобно разговаривать - при беседе квендо любил видетъ глаза собеседника, ну, или собеседницы, но сейчас взгляд его упрямо притягивал кусок неба, все же видимый, но недостижимый для изучения. Выбрать что-то одно явно было ему не по силам - и небо и рассказующая были равно притягательны и пришлось даже попросить, не обращая внимания на холодность и увесистость последних слов:
- Мне не интересно про за-Морем, мне интересно... а Луна, она тоже подсвечивает небо? Может быть ты могла бы выйти вместе со мною? Мне очень интересно тебя услышать, но и поглядеть на него поближе очень хочется - вряд ли скоро еще удастся... но и услышать новое - тоже. И мне не хочется выбирать между вами.
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Любопытство сгубило немало кошек, квенди и даже майар. Этот конкретный тоже не был избавлен от этого порока. Или достоинства. С какой стороны посмотришь, так и будет. Но для повести об Исходе она не лучший рассказчик. Потому что не видела ни Древ, ни Сильмарилей, ни Резни. Но рано или поздно он все равно узнает, так почему бы и не рассказать?
- За ворота? – майэ прикинула все перспективы подобной прогулки. Перспективы вырисовывались…разные. В свете последних событий самоуправством лучше не заниматься, но Владыке сейчас явно не до этого пленника. А поговорить без застенков и кандалов всегда интереснее. А для этого аваро весь Ангбанд сейчас один большой застенок.
Душа требовала маленькой, безопасной авантюры. А из крепости действительно почти не видно солнца.
- Если ты сбежишь, Мелькор нас обоих прибьет. - женщина постаралась смягчить тон, что бы квэндо не подумал, что ему совсем отказывают. - А если у тебя не получиться сбежать – мы поссоримся. Мне бы того не хотелось.
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
- Если я сбегу он и не заметит. И уж точно не сможет прибить... если сбежать. Можешь считать это проверенным и доказанным фактом.
Но в прошлый раз он был не один. И не в крепости. И все равно они еле дошли тогда. Хотя знали прекрасно, куда и как идти. В тот прошлый раз. Сейчас же он имел только весьма смутное представление о собственном положении на карте Белерианда - в окрестности крепости Врага ни он, ни его знакомые не ходили.
- Если у меня не получится мы вряд ли встретимся чтобы поссориться. А если получится - вряд ли просто встретимся. Но, если ты боишься что сбегу, можешь привязать на веревку.
Серые смутные глаза квендо вернулись к собеседнице, оторвавшись с явным трудом от созерцания небесной тверди, вернувшись к мрачной реальности, наполненной страхом и не болью даже - страхом боли и некстати проснувшейся памятью тела:
- Я не могу пообещать что не сбегу, хотя думал совсем не об этом когда просил. Но я точно могу сказать тебе что... пока не буду абсолютно уверен что смогу - пробовать не стану.
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Вот тут она окончательно разозлилась. Побледнела, черные стрелки бровей сошлись у переносицы, в глазах вспыхнуло зеленое пламя. Женщина вскинула подбородок, глядя эльфу в лицо.
- Не встретимся?- майэ не кричала, но голос дрожал от скрытого гнева. - Что ты думаешь, я велю бросить тебя в темницу? Или может, пойду жаловаться Мелькору, что от меня чуть не сбежал его пленник? Я, по-твоему, кто?
И застыла так, глядя ему в лицо, как будто хотела разглядеть там что-то важное. Сжала кулачки так, что побелели костяшки пальцев. На щеках вспыхнул лихорадочный румянец. Потом как-то разом сникла, отвернулась, бросила едким, чужим голосом:
- На веревку, тоже мне. Ты вроде не козлик, что бы тебя на веревке водить.
Прижала к груди пяльцы и пошла и пошла вниз, быстро стуча каблучками. На середине оглянулась и бросила почти безразлично:
- Что стоишь? Идем, раз хотел.
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
Красота. Нет, он не успел сказать этого вслух, но "подумал" очень ярко: всем лицом, позой, жестом - вслед, эмоциями, напрочь позабыв про выкопанный было снова страх. Сердце хулко ухнуло и провалилось, а Эол боролся с тем, чтобы вслед сказать - Еще! Еще - вот так, ярко, огнем в глазах, таким странным промелькнувшим ощущением настоящести, проглянувшим вдруг слишком уж ярко чтобы списать его на игру или издевку. Еще! Ну же, еще! - именно это можно было прочитать на лице квендо. Восхищение, оглушенный восторг, созвучный с "ничего себе!"... Даже едкий ответ "Ты - та, кто приказывает" позабылся разом. Ничего такого квендо не думал, просто подразумевал что в казематы его отволокут и без участия новой знакомой. Но даже эти обертона, полупризнания и экивочные намеки не перешибали восторга от увиденного.
И да, он не торопился следом, потому что, она же сама сказала, небо, оно теперь всегда такое, а эти вспышки, они не каждый раз, значит интереснее и любопытственнее.
- Я не так хотел. Я и тебя хотел и небо. А тебя нет - была тут, - видел сам, - голос невольно выдавал восторг квендо, раззвеневшись совсем некстати, - а теперь снова нет. А дольше злиться ты умеешь?
На грани насмешки, усмешки, - кажется - почти что улыбки совершенно беззлобной, заинтересованно - завороженной.
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Дольше злиться?
Женщина резко развернулась, глядя на квэндо. И огонь вспыхнул. Вспыхнул искрой в полумраке. Не погас, разгорелся ярче, яростный и веселый. Это был иной огонь и одновременно тот же, потому что огонь костра и огонь лесного пожара суть тот же огонь. Огонь не знает полутонов. Сожжет он или согреет, зависит лишь от того, как близко ты к нему подойдешь. Каким пламенем будет гореть – лишь от того, что ты в него кинешь. Но несмотря ни на что огонь всегда останется огнем. Обжигающем. Сильным. Пугающим. Прекрасным.
Вот она я, здесь. В зеленом огне глаз, в упавших на плечах косах, румянцем на щеках. И вызов каждой клеткой, каждой нотой, влетевшими от резкого поворота широкими рукавами, резко поднятой головой. Вся как натянутая тетива.
Не словами, не мыслями, взглядом, позой:
Хотел меня, так получай. Вместе с небом.
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
В огонь? Ну что ж, иди! Идешь?
И он шагнул однажды, и там сгорел он ни за грош:
ведь был солдат бумажныйДольше - быть. И если ради этого нужно злиться - почему нет? Если тогда огонь вспыхивает? Если перестает быть... серо? Квендо сыт был по горло полутонами, полусказками, полунамеками, полутенями и огонь... если нужно для этого в огонь - протянуть к нему руку и как к даме и как к огню, шагнуть навстречу и рассмеяться довольно. Вот она - здесь, вот оно небо - здесь, вот на нем странное солнце, вот - крепость, - все иное, все раз-но-цвет-ное, напряженное, натянутое, подрагивающее - живое. Пугающе живое. Обжигающе сильное. Прекрасно огненное.
Его, но не собственное, как не принадлежит птица увидевшему, как смех не принадлежит услышавшему, как шип не принадлежит наколовшемуся. Позабытое запретное за спиною оставить, принимая в руки показанное вместе с косами, рукавами, вздернутой головою да позой, вместе яростью и весельем.
Под небо, вниз по ступеням, скатываясь дробно-звонко.
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Идешь, так иди. Сначала вниз, опять под толщу камня, туда где огненное сердце горы ворочается и вздыхает, потому что мечтает вырваться под это небо, к сестре-Солнцу. Но камень, а сильнее него воля того, кто владыка этой земли держит подземный огонь в глубинах земли. Ему остается только кипеть внутри себя,ворочаться в тесных объятиях камня и с завистью слушать, как пробегают сверху живые огоньки, которым мироздание подарило более удобное вместилище. Дальше, дальше, мимо стражи, в дрожащем свете факелов, в полумраке в котором и не сразу поймешь, что этот темный коридор медленно поднимается вверх к небу. Второй пост стражи, их даже почти не замечаешь. И ворота. Высокие створки так искусно вделаны в скалу, что кажется они просто причудливый узор на камне. Пока они открываются, проходит маленькая вечность. Свет за тяжелыми створками почти ослепляет.
И первым их снаружи встречает ветер.
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
Квендо вскрикивает. Сперва от восторга, потом, заслоняя ладонями глаза - от боли и слишком яркого света, невольно попятившись от ворот и забыв о том что так рвался наружу. Слепящий свет не дает смотреть и целые несколько минут, пока ветер треплет переплетенную в косы и жгуты гриву, пока даже сквозь пальцы, сквозь тонкие щели не выходит смотреть, - все это время он идет вперед, словно слепой, замирая перед каждым шагом в никуда, но все равно шагая и так - находя ступеньки и уже понимая, что можно, собственно, уже никуда не идти.
О постах, коридорах, крепостях и врагах он вряд ли сейчас помнит, оборачиваясь обратно, к приведшей его. На нее смотреть легче, но все равно ярко и приходится прикрываться ладонью, даже уже и не спрашивая, просто надеясь на ответ. А потом он закрывает глаза и недовольство, обида, разочарование, горечь - все проходит.
Хотя бы ветер они не успели испоганить пока он не видел.
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Гара смотрела на Солнце, не мигая, как орлица. Отсюда не было видно ничего, кроме пятна света, но ей не нужно было видеть, она знала, что там, в вышине прозрачная ладья медленно идет по небу и огненная дева ведет её к западу.
- Вот золото и ртуть в одном горниле…- почти не разжимая губ.
Горная дорога уходит вниз закрученной спиралью, облака задевая брюхом вершины медленно плывут дальше, что бы может быть собраться тучей над Арт-Гален и пролиться дождем в лесах Дориата. А если свернуть с дороги, горные тропы могут увести вверх и вдаль, к лугам, водопадам и расщелинам с гремящей водой.
Майэ долго, мучительно долго не отрывает взгляда от солнца. Потому что за всей этой возней, оказывается, почти забыла, какими бывают аварии. И совсем не знала, зачем этот конкретный аваро понадобился её Властелину. А значит, это милое безумие сейчас пройдет, и снова будут лишь Госпожа и пленник. И в желании отсрочить этот неизбежный миг женщина не отрывала глаз от Солнца.
- Как тебе такое небо? – тоже почти не разжимая губ, но все же глядя на спутника. А что она может ему сказать. Уж вряд ли то, что он захочет от неё услышать.
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
Эол и сам уж, наверное, не знал, что именно хочет услышать. Квендо был переполнен отчаянием до краев - так страстно желанное, так долго достигаемое, внешнее оказалось не лучше внутреннего и, если там, внутри, на него давил камень и чужая воля, то здесь, снаружи, это новое "солнце" доставало даже сквозь прикрытые веки, не давая покоя. Он хотел "назад" почти так же отчаянно, как прежде хотел "наружу", но теперь ни "назад", ни "наружу" не существовало, - мир внезапно перестал быть его и это давило ничуть не меньше громады крепости.
- Но за что?
В голосе скорее недоумение чем любопытство. В голосе отчаяние поет звонче всех остальных струн, заглушив все страхи и опасения - все прочее.
- Разве мы им помешали? В чем-то провинились? Зачем портить то место, откуда ушел?
Что такого они успели сделать за эти годы, что были так наказаны? Рассудок аваро не мог придумать внятного ответа, потеряв все точки опоры разом.
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Захотелось схватить аваро за руку и утащить обратно под гору, куда-нибудь вниз, к мастерским, в пещеры, где умелые руки бережно открыли каждый драгоценный камень, каждую жилу в их ложе и оставили их сиять, превратив пещеру в волшебный каменный сад. Но алмазы не звезды.
Поэтому женщина тихо, как будто боится спугнуть осторожного зверька, касается щеки аваро. Не смотри туда. Смотри на меня.
-Это надежда для изгнанников. Они привыкли жить в свете. В Валиноре они не видели звезд. А вы…Разве они думали когда-то о вас?
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
- Но ведь и мы - эрухини...
Эол не отшатывается, но и не смотрит - не хочет ни смотреть, ни видеть этого света. Не хочет чтобы он был и совсем не понимает, где теперь его место в этом развалившемся на части мире, не понимает, почему, собственно, вообще нужно оставаться тут и поддерживать связь с самим собою. Да, конечно, Она может говорить ему неправду, но может ли она показывать ему неправду такого размера? Квендо так не думал - даже если представить на миг, что все - обман, не понятно было, зачем обманывать - так, проще просто убить. Но и поверить, до конца поверить, он не мог.
- Это же и наш дом... Был...
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
- А он и теперь ваш.
Женщина опускает руку, не прочитав, а скорее учуяв мысль о лжи, по биению сердца, по теням на лице. Отходит, садиться на камень у дороги. Солнце в зените, облака тщетно пытаются закрыть его, озорник ветер не позволяет им остановиться, гонит дальше.
Пусть сам вспомнит, как Валар оставили Эндорэ, вернувшись только ради войны и не пожелав возиться с этой землей даже после победы. Ушли в свой Благословенный запад, забрали тех, кто согласился сидеть у ног Стихий. А отказавшиеся жили, как хотели и никто их не учил и не воевал за них. И все же они до многого дошли своим умом и были в этой земле своими, а не чужаками. А нолдор навеки здесь гости.
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
- В нашем доме не было - такого...
Отказ. Это он отлично умел - говорить нет. Наверное последнее, что ему осталось - сейчас. Так он думал. Тоже сейчас. Прекрасно слыша несказанное и, наверное, соглашаясь, но не желая признавать этого вслух. Пока.
- В моем доме были травы, которые не любили свет, были птицы, певшие только ночью. Были камни, раскрывавшиеся только перед светом огня, - квендо щурится, закрывается от солнца ладонью, но все же открывает глаза, вглядываясь в сидящую. В обрыв за ее спиной, - нет, это - потом, - снова в носящую зеленые одежды.
- Отпусти меня. Я должен быть дома, чтобы это... чтобы солнце не уничтожило все что я люблю. Если хочешь я поклянусь тебе вернуться сам, но сейчас - отпусти.
Отредактировано Эол (16-06-2012 14:28:14)
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Вот оно. «Отпусти». Клятвы. И этот взгляд мимо неё в обрыв. Все же у нолдор есть одно несомненное достоинство. Ненависть. Она толкала их вперед и научила драться. Любовь так не может, хоть ненависть и рождается из любви. Вот и синдар, нандор, аварии – они могут защитить свою землю от нападения, но они не умеют идти до конца.
Она поднялась, как пружина распрямилась. Резко и сразу. И встала, выпрямившись, на том камне, на котором сидела. Один шаг и бездна.
- Что стоит клятва данная врагу?
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
- Клятву дают себе.
Один шаг и бездна. Говорят нольдор стали тем кем стали от близости к айнур? Тогда, наверное и квендо им стал - опаленный "Светом", принявший знание из рук бессмертных. Какая разница, где, реакция происходит одинаково, но с разной скоростью. А скорость сейчас невелика - пока Эол оборачивается, пока - хмурится, пока - вслушивается. Потом- медленно, не торопясь - идет. Щурится, вглядывается, тянет слова, переходя на старинный архаичный диалект.
- Значит ты - мне - враг?
Брови сходятся к переносице, пока квендо глядит, забыв про солнце. А потом - толкает. Сталкивает майэ с камня всем весом своего тела. В плечо, через бедро, вниз. Стремительно. Страстно. Странно. Целе-устремленно. Без раздумий. Решением. Не размениваясь ни на что: ни на разбег, ни на попытку удержаться самому, ни на раздумье, ни на сомнение. Единственной целью жизни оставив не выпустить своего врага из рук в полете. Увлекая за собою в бездну.
И не отведя глаз.
Отредактировано Эол (17-06-2012 00:50:12)
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Он идет к ней пугающе медленно, как будто сам не хочет того, что решил сделать. Когда нет крыльев – падение почти полет. Наверное, со стороны это очень красиво. Двое: темноволосый эльф и женщина в зеленом на камне. Ветер играет широкими рукавами, и они похожи на крылья. Может быть, она могла бы уйти, увернуться, остаться. Но майэ лишь обняла своего убийцу за шею, как последнюю опору. А потом крылья резко влетают вверх, когда два тела срываются вниз. В полет. Два удара сердца – полет. Как давно она не летала, а тут целых два удара сердца.
А потом резкий, противный звук ломающихся костей и рвущейся плоти. Кровь на камнях. И боль. Неизбежная боль тела, от которой никуда не денешься. Попытаться разобрать эту боль на составляющие. Кажется ребра, рука, ноги, может быть позвоночник. Её убийца, кажется, отделался чуть легче.
Она с трудом разжимает побелевшие губы и голосом, чужим, хриплым говорит:
-Ну вот, ты убил врага. Рад?
Тонкая струйка крови стекает с губ по подбородку. Зеленые глаза полны муки. Сращивать кости на себе – это очень больно. Еще больнее, чем их ломать. Но она знает, к ним уже спешат, совсем скоро здесь будет горная стража. И она должна хотя бы разговаривать, что бы успеть приказать не убивать эльфа.
А пока слушать неестественную, ломаную мелодию чужого покалеченного тела и так же как на себе разбирать эту мелодию на части. Сквозь щит аванирэ нельзя пробиться силой, но плоть – плоть Арды, она ей подчинится. Они оба переживут этот полет.
Отредактировано Гара (17-06-2012 02:54:25)
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
Нас ищет Инквизиция!
Два удара сердца. Чтобы осознать что боишься лететь. Чтобы вспомнить, как придется приземлиться. Чтобы испугаться. Неизбежной боли, этого хруста, того времени, что придется вытерпеть, того, что снова не получится. Это потом уже - такие знакомые шевеления костей, звуки и ощущения. Новые и, было бы не так больно, - малопристойные, как любое единение плоти, пусть даже кости одной всего-навсего живым гарпуном пронзили другую. Руки, кажется, целы и это удерживает, не давая сразу сорваться в отказ. Других составляющих он не чувствует, не разделяет - смотрит в глаза "врагу", но это потому что так сцепились ребра, ключицы, плечи - не отдерешь и не отведешь стекленеющих от боли глаз. Там, напротив, все то же - та же боль, мука, страдание, - только страха нет, дикого, отчаянного, все возрастающего страха, толчками вываливающегося через прокушенные в полете, чтобы не кричать, губы. Всех остатков сил едва хватает на то, чтоб дернуть головой - он не рад, даже если и враг, - и все же попытаться уйти. Через страх, через нежелание быть - там, через нежелание быть тут, через боль и уверенность в том, что за морем тоже будет "солнце", через спешку и смутный кошмар едва различаемых зрением теней.
А потом тени становятся четкими и воплотившийся ужас ночных кошмаров, наполняющих грезы и сны, становится явью, заставляя все же сделать попытку закричать от страха так как кричат перед смертью неразумные звери - бессмысленно, бессловесно, пережившими падение пальцами цепляясь за зеленое, перемазанное в алом.
Отредактировано Эол (17-06-2012 03:04:25)
Нандорский Cепаратист.Домой хочу! В Лес!
Вы здесь » Эндор » Наша летопись » Архив отыгрышей Тёмного Блока » Сколько квендо не корми, он... - сыгран
610-987-677
faithiss
