Турукано стоял на закрытом с трёх сторон скалами плато и задумчиво смотрел в сторону Ангбанда. Сюда его перенёс Торондор. Король Гондолина любил это недоступное место. Здесь он предпочитал обдумывать всё, что происходило во внешнем мире. Наедине с самим собой, со своими мыслями. Король Орлов улетел и прилетит только тогда, когда владыка Тайного Города пошлёт ему осанвэ. В мире было спокойно. Ангбанд осаждён, феаноринги наверняка уверены в своих силах и в своей победе. Но королю Гондолина не нравилось это затишие. Орки всё равно появлялись, значит и толку в осаде нет. Отец,- думал Турукано: Что же ты делаешь сейчас? Что задумал? Жаль, что ты тогда не понял меня... Турукано поморщился, ему не хватало отца, но жить рядом с кузенами он не мог. Тем более, что сам Турукано не хотел учавствовать в исполнении клятвы и, почти безнадёжная война с Морготом, не вызывала в нём особого воодушевления. Феанор Великий, Феанор Величайший... С чего он великий? Привёл народ к войне на полное уничтожение... К проклятию валар...- подумав об этом, Тургон хмыкнул и, подойдя к большому камню, присел на него. Мысли быстро сменяли одна другую и здесь, король Гондолина, мог не скрывать охватывающих его чувств. Валар,-думал он: Вы прокляли всех, прокляли низа что. Кто вообще дал вам право на это? Ведь мы такие же дети Эру как и вы. За что, я должен прозябать здесь? За то, что любил отца и не хотел покидать его? За это? Турукано поднял голову к верху и глубоко втянул в себя морозный воздух. А война с Морготом? Что даст она нам? Сильмариллы? Чтобы в итоге феаноринги перегрызлись друг с другом за право обладания ими?- усмехнувшись этой мысли, Турукано представил себе, режущих друг другу глотки, кузенов. Он до сих пор не простил им предательства и гибель жены. Наверное это всё же ненависть,- решил Тургон, представление получилось очень ярким. А это затишие? Это затишие не просто так. Моргот получил передышку и что-то придумывает. Пока кузены радуются, он ударит и удар его будет страшен. Отец не послушал меня. И началась эта бесполезная осада. Что же изобретает Моргот на "радость" кузенам? А? Что ты задумал Мелькор, названный Феанором Морготом? Что ты задумал?

Темный Вала стоял на узком балконе одной из башен Ангамандо и задумчиво смотрел в сторону земель, что теперь называли "Светлыми". Владыка Севера пожалуй что даже любил это неуютное и уединенное место. Здесь он предпочитал обдумывать всё, что происходило во внешнем мире. Наедине с самим собой, со своими мыслями и ветрами. Теми из ветров, что не принадлежали более его младшему и заносчивому брату. Временами он приказывал им изменить направление - чтобы плотнее укрыть земли Севера от лучей новых Светильников покровом облаков, а временами позволял свободно резвиться в ущельях и пригорье, завывая и сметая все на своем пути.
Это "перемирие", как называли происходящее в Ангамандо - было наиболее удобным из всех возможных вариантов. Их противник растянул свои силы на многие лиги и поселения, врос в эту землю и уже не пожелает ее покинуть, пусть даже и вынужден будет сделать это. Каждый день приближал нолдор к поражению а ему оставалось лишь делать вид, что их ждет победа. Так же просто, как замещать один термин - другим в разговорной речи. Впрочем...
Что-то изменилось. Окидывая взглядом - хотя можно ли то, что чувствовал Вала, назвать зрением? - горизонт, внезапно почувствовать отклик - словно бы эхо своих мыслей. Вот только... чужие ноты, нестройный узор слов, свивающийся причудливыми формами и тут же распадающийся на части...
Это затишие не просто так. Моргот получил передышку и что-то придумывает. Пока кузены радуются, он ударит и удар его будет страшен. Отец не послушал меня. И началась эта бесполезная осада. Что же изобретает Моргот на "радость" кузенам? А? Что ты задумал Мелькор, названный Феанором Морготом? Что ты задумал? - по весьма забавному стечению обстоятельств размышлявший не только обратился к нему, но и позвал по Имени, чего никто из народа изгнанников не позволял себе уже давно. Что ж, воззвавший да будет услышан - так говорил его младший братец Манвэ Сулимо, мнивший себя повелителем ветров.
Еще не так давно можно было бы просто оказаться рядом со столь заносчивым представителем народа творцов, но сейчас... Подобная трата сил просто непозволительна. Впрочем, мало кто из эльдар способен распознать чары Валы. А тот, кто мог бы - давно развеян пеплом и осужден всеми, за исключением своих сыновей...
Соткать зримый облик не сложно, так же как и придать ему устойчивость, наделить силой и аурой власти - считай сделать копию самого себя. Внести небольшие коррективы - ни к чему показывать даже столь тривиальную слабость. Вот так, слегка за спиной у говорившего, в тени скалы.
- Пока-что я думаю, как утереть носы зарвавшимся принцам-Феанариони. Не то, чтобы они чем-то мешали мне, но смотреть на исключительную наглость твоих кузенов, арион Турукано, мне уже надоело.
- пожалуй осанвэ лишь придаст ту недостающую нотку откровенности этой беседе. К тому же так гораздо лучше слышен ветер.

Назвав в уме Врага истинным именем, Турукано сразу понял, что совершил ошибку. Прошло много времени и он уже почти забыл, почему Феанор назвал Моргота Морготом. Моргот и Моргот... Хм, надеюсь без последствий...- подумал он. Но как бы не так. - Пока-что я думаю, как утереть носы зарвавшимся принцам-Феанариони. Не то, чтобы они чем-то мешали мне, но смотреть на исключительную наглость твоих кузенов, арион Турукано, мне уже надоело.-раздалось в голове короля. Тургон, хоть и ожидал чего-то подобного, но всё же вздрогнул. На всякий случай, повернувшись, он увидел Врага, стоящего в тени скалы. Сам или нет? - подумал Турукано, он не испугался, если начат разговор, значит пока Моргот не собирается предпринимать враждебных действий. У Турукано появилось время для вызова подмоги в виде Торондора и его Орлов.  Тем более, что Король Орлов не особо далеко. Но Турукано не стал этого делать. Он никогда не разговаривал с Врагом, хотя и встречал в Валиноре. Эльфу стало интересно. Нет, скорее всего не сам,-решил Тургон. Он и не мог этого определить напрямую, однако, король Гондолина родился и вырос в Валиноре и понимал, что появление здесь собственной персоной требует гораздо больше сил, чем создание муляжа. А Моргот не в том положении, чтобы разбрасываться силами. Да и раньше не особо любил это: Слишком умён и расчётлив. Тургон мрачно взирал на Врага своего народа, пытаясь сходу определить, что тому нужно. Однако Моргот всегда был мало предсказуем и Турукано не стал делать каких-либо выводов. Однако молчание затянулось. Турукано поднялся с камня и отвесил сдержаный поклон вежливости: Приветствую тебя, - сказал Тургон, и чуть ухмыльнувшись, добавил: Родственник. Ему стало интересно посмотреть на реакцию валы на намёк на Эру. Между тем, Тургон продолжил говорить, и тон его был холоден: Что привело тебя ко мне, Тёмный Враг Мира? Чего ты хочешь? Турукано не хотел использовать осанвэ для общения с Врагом. Осанвэ было слишком лично.

Приветствую тебя, Родственник… - не такое уж и предсказуемое начало. Впрочем, как и само поведение. Дети Аракано всегда отличались завидной оригинальностью. Пожалуй этот разговор заслуживает большего, нежели простой морок…
Что привело тебя ко мне, Тёмный Враг Мира? Чего ты хочешь? – и все же вновь прискорбные стереотипы. А все так хорошо начиналось…
- Благодарю, меня давно не приветствовали так, тем более среди etyangoldi. – и чуть позже, слегка поморщившись от недовольства – Ну зачем же так легко награждать столь весомыми титулами. Не заслужил я пока такого. Далеко не весь мир считает меня своим врагом, поверь. К примеру с тем же Тинголом мы не одну сотню лет жили в относительном мире. Я сейчас говорю про свои земли и моего наместника, как ты уже понял.
Усмехнуться, подойти на пару шагов, огладить камень рукой. С камнем даже проще, чем с эльдар – он повинуется песни не раздумывая, следует за малейшими ее переходами, пусть это и не так просто – на расстоянии. Спустя несколько мгновений осторожно отделить от глади стены каменный цветок – угольно-черную розу на коротком стебле, слегка поблескивающую каплями пирита. Протянуть собеседнику Вот, возьми, если не испугаешься. Весьма забавная форма, не так ли?

Турукано взглянул на каменный цветок: Что это Врага на лирику потянуло? Скучает чтоли? Хм, сомневаюсь... Силу свою показывает, не иначе.. Но цветок взял и, осмотрев со всех сторон, буркнул: А живой можешь? Цветок, конечно был красив, это Турукано признавал. Но красота эта была неживой и какой-то мрачной. Эльф мог и сам сделать такое, правда с помошью инструментов, однако и песни силы можно назвать своего рода инструментами. Затем, посмотрев на Моргота, посчитал нужным сказать: Может и не весь мир считает тебя Врагом. Но суть твоя от этого не меняется. Да и деда Тингола ты не убивал,-Турукано мрачно улыбнулся и положил цветок на камень: Красив, но мёртв. Почему всё до чего ты дотрагиваешься, теряет жизнь? К чему ты стремишься? Да, с Тнголом ты живёшь в мире, но как долго ты будешь дарить, да именно дарить, ему этот мир? Могу предположить...-Король Гондолина заглянул в незрячие глаза Тёмного Валы: Пока не уничтожишь нас, нолдор. Ведь тебе нравится забирать жизни? Признай это. Тебе нравиться воевать. Не нравилось бы, не крал бы Сильмариллы. Да и сейчас ты можешь остановить войну. Потомки проклятого Феанора не думают о смерти деда. Им нужны только эти Камни. Верни их, как плату за кровь и они, очень вероятно, прекратят войну. Но ты этого не делаешь. Играешь с ними как кошка с мышкой. А Тингол...-Турукано внимательно следил за реакцией валы: Тингол не понимает, что тебе не выгодно воевать ещё и с ним. Но его время ещё придёт, не так ли? Единственно, чего я не понимаю, почему ты не подсунул камни своему братцу, Манве?- произнеся имя правителя Валар, Турукано чуть поморщился. Ведь его отношение к ним ко всем, за исключением Ульмо, давно перестало быть доброжелательным, и продолжил говорить: Вызвал бы гнев Проклятого на него. Тем более, что были предпосылки. Феанор и так уже давно косо смотрел на Сулимо. Ты - Моргот, и не пытайся меня в этом переубеждать. Хотя я могу, если хочешь, называть тебя по имени. Для меня ты убийца деда. Как Феанор-убийца моей жены. В своей злобе и презрении к миру, ко всему окружающему, вы равны! Я не могу понять, кто из вас хуже!- по мере произнесения этих слов, тон короля становился всё выше, но Турукано смог сдержаться и конец фразы, он произнёс абсолютно спокойно: Но Феанора никто не называет Врагом Мира или Врагом Эльфов, чего он и достоин,только Великим, Величайшим или Пламенным. Поэтому я могу справедливости ради не называть тебя Морготом.

А живой можешь? – ну вот почему они раз за разом задают один и тот же вопрос? Хоть бы кто-то после Куруфинвэ задался хотя-бы вопросом как именно я это делаю… Печально, да…
Красив, но мёртв. Почему всё до чего ты дотрагиваешься, теряет жизнь? – Мертв, говоришь? Значит Ауле слишком многое скрыл от вас… Рядом с цветком на камень лег кусок щебня, небрежно подобранный валой тут же у края скалы.
- Смотри внимательнее, нолдо. Что сейчас мертвее, как ты выразился – цветок или булыжник? – да, можно было бы обойтись иллюзией – но не хотелось. Да и слишком давно за пределами стен Северной Твердыни не появлялось ничего сотворенного. Склонившись над цветком, коснуться каменных лепестков, давая жизнь, пробуждая песнь камня и ускоряя ее. Цветок едва-заметно изменился, шевельнулся, приподнялся, впился «корнями» в камень, на котором лежал. Лепестки засияли, отражая и разбрызгивая вокруг себя ореол света.
- Говоришь все, до чего я дотрагиваюсь? Ну, возможно ты не так уж и прав, Турукакано Нолофинвион. Тебе виднее.

- Народам Севера не нужны леса. Мне и моим маяр нужно и того меньше. Потому, покуда у Эльвэ хватит ума не нападать – он и его народ как были так и останутся в безопасности.
К слову то же я предложил и юным сыновьям Куруфинвэ. Южные земли не так уж плохи, будем честны.  – в голосе не было ничего, кроме всепоглощающей усталости. Все равно ведь не поймет. Никто из них на это не способен… или способен?

Вот ты, Турукакано – пальцы в тончайших шелковых перчатках, сквозь которые при желании можно не то чтобы увидеть, но легко догадаться о сетке шрамов на руках, - легко коснулись лепестков розы. – Неужели ты веришь своим словам? Фэй Феанариони давно заменил разум юных принцев. Ты и вправду считаешь, что отдай я им камни – резня прекратится?  - губы сами собой растянулись в слегка-кривоватую улыбку. – Я наблюдал за вами – и у меня нет такой уверенности. Пожалуй, даже -  не будь их здесь, с твоим народом вполне можно было бы прийти к взаимопониманию. Хотя-бы политическому. Но нет.
Разве остановились они в гаванях Альквалондэ? А ведь многие из тех, кто пошел за Куруфинвэ, да и он сам – дружили с веселыми мореходами…
Ты говоришь о жизни своего деда – да, это моя вина. Но сколько жизней забрали те, вслед за кем вы оставили Аман? Сколько жизней они забрали своими руками, вашими клинками,.. Сколько погибло тех, кто не верил в предательство – во льдах и северных водах? Я могу просить у тебя прощения за смерть твоего предка – но кто попросит за их смерти?..

- Смотри внимательнее, нолдо. Что сейчас мертвее, как ты выразился – цветок или булыжник?
Турукано проигнорировал вопрос, но с интересом наблюдал за действиями валы. Да, это поражало. Туркано наклонился к цветку. Камень жил, но эта жизнь не была похожа на то, что создал Ауле. Турукано выпрямился.
- Говоришь все, до чего я дотрагиваюсь? Ну, возможно ты не так уж и (не)прав, Турукакано Нолофинвион. Тебе виднее.
Фраза заставила короля задуматься. Жизнь, конечно, для валар-понятие относительное. И каждый может иметь на этот счёт своё мнение или своё видение, и не мне запрещать Мелькору видеть жизнь по своему. Да и не кого бы не поддержал в этом. Он имеет на это полное право. Но и он должен понять, что и другие имеют право на своё видение наравне с ним.- Каменная роза была жива, но это была не та жизнь, какую любил Турукано: Ты создал розу так как видишь её и она действительно красива. Я был не прав. Но давай я покажу тебе то, что дорого мне. И Турукано передал Мелькору то, чем дорожил и чем восхищался: Свет дня и яркость красок окружающего мира. Пение птиц и шум леса. Запах земли после дождя и ароматы цветов. Теплоту солнца и радость первого снега. Свет луны в звёздную ночь и пение цикад под журчание ручья.- все эти образы Турукано вплёл в своё осанвэ Владыке Тьмы и снова перешёл на речь: Мир может быть разным, Мелькор. Кому как не тебе это знать? Может тебе и не нужны леса, но леса нужны кому-то другому. И желания этих других, имеют право быть в равной степени с твоими. Но согласись, если бы всё, что ты создаёшь было бы таким, как эта роза, Эру дал бы тебе возможность осуществлять это, ведь мир большой.- Он мягко прикоснулся к розе: Ты говоришь о Южных Землях. Согласен, земли эти совсем неплохи. Но ответь, как видишь ты нас, эльфов, что думаешь о нас? Кто мы для тебя? Не будем сейчас говорить о позоре нолдор и о смерти моего деда, просто ответь: Кто мы для тебя и что ты о нас думаешь?

Нет, нолдо не смог увидеть жизнь камня – то, что не вписывалось в привычную ему картину мира лишь отталкивало, а не притягивало его внимание. Жаль…
Но – он открылся, позволив взглянуть на мир его глазами, обнажив душу. Ничто более не мешало… именно что не мешало взять все, что надобно от этого зарвавшегося юноши. Раздражение промелькнуло лишь на ничтожную долю мгновения, не оставив следа. Можно, можно было бы воспользоваться моментом, но…
Можно было и дополнить картину. Не просто изображение, да, искрящее красками и запахами, бликами – но и созвучная ему песнь. Позволить нолдо ненадолго услышать Песнь мира – всю ее глубину, гармонию, целостность – и часть своей Песни – как инструмент для огранки самоцвета – идеально острый, точеный, сам по себе являющийся чудом.
Никогда раньше он не проводил таких экспериментов с эльдар – никому из них не дано слышать Музыку. Это может свести с ума, невозвратно повредить рассудок и – показать истинный мир.

"Мир может быть разным."

Красота огненного жерла вулкана – его глубокие аккорды, инструментов для которых не найти во всей Арде, гулкие ноты валараукар, поющие хвалу первозданному Огню. Ветра, несущие сизые тучи, выбивающие молнии и разносящие громовые раскаты над землями – пронзительное звучание сотен скрипок и голосов. Темная, тихая и вечная гладь бездонных озер.

"Мир един. И прекрасен именно в единстве всего этого."

Об остальном можно будет поговорить позже, когда эльф придет в сознание. Если придет.

Подпись автора

«История древнего мира
На каждом моем отпечатке,
И вечно идущим пунктиром -
Бессмертье в стерильных перчатках.»

***