Тихая, никем не замеченная тень из-под опущенных век следила за происходящим. Когда Вала не хотел быть замеченным в своей крепости - никто, даже самые чуткие из его майяр не могли почувствовать его присутствия.
Вала улыбнулся. Эта парочка по праву заслуживала его симпатии.

Подпись автора

«История древнего мира
На каждом моем отпечатке,
И вечно идущим пунктиром -
Бессмертье в стерильных перчатках.»

***

Тут на самом деле надо было отвечать на заданный вслух вопрос. И надо было крепко подумать о том, что ты делаешь и какие могут быть у действий последствия. Да много чего разумного надо было бы сделать, а много чего такого, на что толкает момент - не надо. Но увы, никто не совершенен. да и  посмотрим шире- если бы Лайрэлоссэ  _всегда_ как следует думал заранее, он был бы не тут ходячим мертвецом, а живым собой в Амане. В общем, размышления о последствиях, а также буде эти последствия случатся критичными, их разгребание, он оставил на потом. Аккуратно, настолько бережно, насколько именно в  данный момент хватало самоконтроля (в целом летящего к  варгу на пирожки) он погрузил клыки в шею майэ. Главное сейчас не сделать резкого движения, не разодрать больше необходимого, не травмировать слишком сильно ее оболочку. Конечно майэ  с этого ничего не сделается, но вот обидеться на такое невежливое отношение она может вполне, и этого никак не надо. Не из опасений перед последствий, а просто не надо, потому что по хамски как то. Кровь фальшивой синдэ оказалась одуряюще горячей... или холодной - не понять. На определенной степени интенсивности ощущения различить почти невозможно, обжечься можно и об лед. Упруго-звенящая волна чужой силы мягко продрала горло, вышибла дыхание, болезненной, но все- такой же мягко-вкрадчивой судорогой прошла по телу. Пол резко ушел из под ног. На что хватило каукарэльда- так это на то, чтоб не тупо приложить свою "закуску" об пол спиной (учитывая расстановку сил- именно так бы она и падала), а свалиться на колени, не выпуская ее из рук. Да, скорее всего в ходе этого маневра живой мертвец заметно раздирался об ногти-когти хватающейся за него не-кошки, но ему было вообще не до тонкостей. В итоге вышло так, как если бы он собирался прикрыть деву от обваливающегося потолка, или - безутешно оплакивал ее безвременную кончину. То есть, полулежащая майэ в несколько судорожных объятиях и он на коленях, сутуло согнувшийся и уткнувшийся лицом ей в шею. Нет, как бы там ни было, пить из Ринганарэ не очень живой эльда перестал, но данная поза как нельзя лучше подходила  для того, чтобы пережить ощущения после глотка. Чужая мелодия бродила по венам, не то лавовым потоком, не то снежным бураном, колючим и ледяным. Казалось, что эта огненно-ледяная волна вот вот проломит ребра и вырвется прочь, на свободу, попросту не заметив свое временное вместилище. И чистой стихии совершенно все равно, что там с этим вместилищем будет. В общем, в глазах у каукарельда было темно и он отчаянно пытался научиться дышать заново, пережидая откровенно болезненные, на грани, ощущения. Примечательным было то, что эти самые ощущения неприятными были ровно в той же степени, в которой вызывали какой то животный восторг.

Реальность, по неизвестному закону, возвращалась к не очень живому эльфу по частям. Вернее, этой реальности вокруг было как то слишком много и была она слишком  _настоящая_. В общем, первым делом к нему вернулось такое базовое умение, как дышать. Дышать это важно, это забывать не надо. Воздух, холодный и сухой, вкусно пах съедобным. Густой, солено-медный запах, хоть ломтями нарезай, хоть заворачивайся в него. Перед глазами пока что роились яркие точки на темном фоне, что могло быть как субъективным явлением, так и визуальным отголоском произошедшего, выраженным вполне неиллюзорно. Мелодия майэ, заполняющая комнату, была едва ли не физически плотной, более реальной чем запах крови. Далее вернулось тактильное ощущение мира. Холодно, до одури и местами твердо. Ага, это пол, он каменный. На шее саднит, теплым и щекотным ползет вниз, к ключице, радикально-холодным прижимаясь к ребрам сзади... Ага, это слегка паникует физическая оболочка, сообщая своему хозяину, что она слегка подпорчена...
И практически сразу, без перехода и паузы, тепло чужого дыхания на губах, живое, настоящее. И вопрос, кажется. Что хочет это живое,вкусное, теплое? И сразу за вопросом, если он конечно был, резкая и внезапная боль, принесшая вкус крови, теперь уже собственной. Больно? Это тоже хорошо, это значит еще есть чему ощущать этот мир, значит он еще его часть...
  Тут, на самом деле Лайрэ мог надолго залипнуть в анализе того, насколько и как он что чувствует и как каждое из ощущений подтверждает его родство с миром живых, но нет. Для этого требовалось осмысленное восприятие реальности и возможность отстранено анализировать, а с этим у ходячего мертвеца наблюдались заметные проблемы. Вместо разумного и вечного, каковыми и должны быть эльдар, он сейчас являлся скорее бессмысленным и сиюминутным. Мыслей не было никаких, зато впереди, практически вплотную, было нечто теплое и ни на что не похожее. И не живой эльда потянулся к этому теплому-живому, совершенно инстинктивно. В очередной раз за непродолжительное, если разобраться, время, майэ оказалась собрана в охапку. Причем теперь новый знакомый хватался за нее едва ли менее, чем утопающий за соломинку, причем одним хватанием дело не ограничилось. В ответ на прокушенную губу ходячий мертвец поцеловал майэ, мимоходом отметив наличие у девы клыков, но скорее всего не запомнив их. Очень такой искренний порыв был, хоть и вышел слегка истеричным. Так можно выныривать из ледяной проруби, взламывая затянувший ее лед. Так можно целовать кого то в последний миг своей жизни, ну или в первый раз (что, при некоторой натяжке, можно счесть вполне правдивым утверждением). Мыслей так и не было, был восторг и желание быть ближе к источнику тепла и жизни, а тема большой кошки слишком заметно звучала в окружающем пространстве, чтобы не накладываться на все остальное. Особенно если учесть тот факт, чьей именно жизни пару мгновений назад глотнул каукарэльда.

Мир постепенно переставал пытаться завернуться внутрь себя, более или менее возвращаясь к привычным границам. Ну, почти.  Вставшая на место реальность оказалась повернута каким-то не тем углом, приобретая непривычную четкость и глубину. Звук, фактура... казалось, выгляни сейчас в окно и можно будет увидеть, как море вылизывает песок на западной кромке континента. То есть, все почти что встало на свои места. Вот именно, что почти.
Физическая оболочка не-живого можно сказать, что почти приспособилась к чужой силе, а вот башню эльфу выпитая кровь все еще сворачивала. Ну то есть умения дышать и отличать верх от низа для адекватного мышления маловато. Каким-то шестым чувством Лайрэ понимал, что все происходящее далеко от правильности, но это было глубоко абстрактное знание. Слишкм сильно и настойчиво звучала внутри и вовне тема тема пантеры. Крупный, уверенный в себе зверь, знающий мало естественных врагов и настроенный игриво... Простые, не нуждающиеся в словестной форме, порывы и стремления, но и ничего наносного, лишнего.
Сейчас не так уж давно переставший быть живым, эльда переживал сложную гамму эмоций, подобрать которым название он не взялся бы даже под угрозой сдохнуть второй раз.  Горячие губы девы-обманки, мягкие но решительные, звонкий медный вкус крови. Запах ее волос,цветочный с горчинкой-запах позднего лета в степи.
Во всем этом был какой то горячечный восторг, или родственное тому чувство. Что испытывает голодный волченок, когда вожак делится с ним добычей? Что ощущает запулавший в полярной ночи, выходя к костру?
Если бы Ринганарэ сейчас попросила живого мертвеца убить для нее кого то или выйти из окна он бы не задумался. Да что уж там, Лайрэ сейчас, наврное, был бы готов дать ей сожрать собственную печень,  реши дева что именно этого ей в жизни не хватает для счастья. Не имея возможности выразить это словами, эльда оторвался от вымаранных в их общей крови губ майэ, но только для того, чтобы поцеловать чуть ниже - в подбородок, мимоходом подбирая испачкавшую девичью кожу красную каплю. Чью-уже не понятно. Дальше - всем телом, по звериному податься вперед, вынуждая маленькую и легкую "синдэ" опуститься ниже. Бережно, будто она хрустальная, удерживаяя ее в кольце рук. Губами прижаться к ее шее, ровно в месте прокуса, уже не ради пищи, но выражая благодарность и оттуда проследовать дальше, туда, где над воротом платья сходятся тонкие ключицы.
Нет прошлого, нет будущего. Есть только сейчас, каким бы оно ни было. Нет холодного рассчета и анализа поступков, есть только дремучее звериное ощущение жизни, сопричастности с ней...

Кошки это кошки, а эльдар это эльдар, даже если они несколько попорченные жизнью и здорово отличающиеся от того, какими им быть положено от природы. Игры в звериную иерархию и доминирование Лайрэлоссэ были от природы чужды, да и что уж там, малопонятны. То есть, интуитивно истолковать покусывание уха правильным образом он не мог, не имея звериной ипостаси от рождения, и потому толковал как есть, с точки зрения двуногих. То есть истолковал бы, если бы не сенсорная перегрузка, которую живой мертвец переживал тяжело, но остро. Музыка майэ завораживала, уводила куда то далеко-далеко, в бескрайние пространства мира... На какую-то секунду каукарэльда ощутил себя буквально размазанным между небом и землей, и это пугало. Слишком уж напоминало это состояние то, как довелось ему побывать вне собственного тела, решившего так некстати, что хватит с него приключений. Тут, конечно, полагалось впасть в панику, но  наличие однозначного якоря в мире этом, который здесь и сейчас, уберегло. Живое, теплое и дышащее тело синдэ-обманки в руках, ее дыхание на коже, холодный шелк платья... Это все было очень настоящим и очень рядом. А что пантера, завернутая в оболочку девы, будто в  плащ, думает о доминировании... ну, как сказать. Пока пантера прикидывается девушкой, он крупнее и тяжелее ее, что уж тут. Поэтому окончательно свалить деву на пол (между прочим каменный и наверное холодный, но за это стыдно будет потом, если будет) - дело одного движения. Очень, жизненно важно- ощутить ее кожу, убедиться в реальности ее и реальности вокруг в принципе. Где то море шершавым языком вылизывает скалистые берега. Где то ветер выглаживает снег на склонах гор... Прямо здесь и сейчас холодный шелк платья становится той преградой, против которой выходят насмерть. Внезапно обнаруженная шнуровка не хочет поддаваться, шнур скользит в пальцах. Прочный, шелковый шнур, тонкий. Режется, если слишком резко с ним. не по настоящему, но ощутимо. Это хорошо. Острое, физическое ощущение стабилизирует реальность, относительно. Но этого не достаточно, совершенно вот. Теперь можно потянуть за ворот платья - ткань поддается, от неосторожного и плохо выверенного движения, расползается. Тема зверя звучит в воздухе, подстраивает под себя, не нарочно, просто такова природа стихии.
Поэтому дальше все идет в ключе, который должен был быть пантере понятным...
Это же так естественно- опуститься ниже, уткнуться лицом в сход ребер, прихватить-прикусить мягкую, горячую кожу. Ощутить, как движется от дыхания диафрагма фальшивой синдэ, какова на вкус ее кожа. Не прокусывать, нет, это совершенно лишнее- но уйти от непонятного и необъятного вокруг, слышащегося в ее музыке, к предельно физическому здесь.
Конечно, все происходящее никак не походило на нормальное поведение эльдар в каких либо вообще рамках, но  ни одного нормального эльдар в комнате не было.

Судьба платья, как и судьбы чего бы то ни было в Эа, Лайрэ волновали сейчас меньше всего.  Мир, еще недавно решивший вернуться в свои границы, снова будто встал на дыбы, при этом пытаясь укусить себя за хвост. Происходящее все более и более выходило за какие либо рамки, напоминая буран. В такой попадешь- не то что не выберешься, а растащит по горным склонам ровным слоем и искать будет нечего. Тут следовало бы быть осторожным и аккуратным, чтобы не затянуло в снежную круговерть... Но осторожность и осмотрительность сейчас тихо рыдали где то за пределами отгородившей фальшивых эльдар завесы.
Переживший собственную смерть, как бы парадоксально это ни звучало, успевший обжиться и притереться в Ангбанде, нолдо так и не стал там до конца своим. В некотором роде он был в Твердыне на неясных  правах категории " не пришей кобыле хвост". Сейчас, вольно или не вольно, это положение дел менялось. Ну или Лайрэ так казалось - ошибаться же не запретишь, тем более когда подсознательно очень хочется.
Дар... Это так странно - самые большие ошибки в жизни стоят того, чтобы их совершали...
Мысль-ответ была сформулирована из рук вон плохо, но само ее наличие уже достижение. В эту самую секунду не-живому нолдо казалось, что и Альквалондэ, и Лосгар, да что уж тут говорить, и долгий (и не самый приятный,хоть и богатый на свежие впечатления)  путь на Север, и мутные, плохо запомнившиеся полтора суток в подвалах стоили того, чтобы быть пережитыми и придти в эту комнату в этот день. Ничто не делается зря, нет никаких случайностей, а Творец Всего любит хорошие шутки. Каукарэльда очень хотел, чтобы майа поняла и почувствовала, что он имеет в виду, но как именно донести до нее всю гамму собственных переживаний не знал- слов не хватало. Оставалось только максимально убрать все, что мешало бы Стихии смотреть в него, дальше физической оболочки. Осанвэ итак позволяет адресату увидеть многое, но ведь можно пойти  и дальше, позволяя заглянуть везде, куда этот адресат решит дотянуться? Ну, а остальное будет сказано без слов, через касания. С помощью предельно простого, первобытно-животного контакта. Кожа к коже, губами к губам, в ритме общего дыхания, общего биения пульса. Да,это предельно далеко от возвышенности, это приземленно и прямолинейно, но для стихов и прогулок под звездами тут не место и не время. И, если ничего, кроме бренной оболочки у тебя нет, то надо использовать ее, да и кто сказал, что этого мало? Так и получается, что не-живое оказывается куда ближе по проявлению к понятию "жизнь" в самом конкретном, без разночтений, проявлении. То, что невозможно для неискаженных, становится доступно тем, кого перемолола под себя мелодия Севера. Что то теряя что то находишь, тоже парадокс...

Когда шквал образов и ощущений схлынул, дав живому мертвецу возможность хоть как то вынырнуть из навалившегося на него хаоса, каукарэльда первым делом осознал одну простую истину. Майар это совсем не эльдар, и слишком близко приблизившись к видению мира первыми, можно и не вернуться. Вот например он сейчас видел много меньше, чем мог бы, а хватило с головой. Еще немного и быть бы ему размазанным тонким слоем по всему Эа, а ведь майэ была дружелюбна и по своему осторожна. Да что уж там, бережной она была, и за эту бережную осторожность Лайрэ был благодрен, без дураков. Очень серьезное чувство было, хорошо осознанное. Это если смотреть лирически. Если же вернуться к делам более приземленым, то лежащий на полу, в окружении бренных останков платья и куда меньше пострадавшей собственой одежды, эльда вернулся к привычному способу восприятия. Наиболее точным было бы сказать, что ощущает он себя как хорошо выпотрошенная рыба, если бы рыба могла счесть подобное приключение приятным до степени экстатического восторга. Краем сознания каукарэльда отметил, что по хорошему за испорченное платье (и общую несдержанность) должно было бы быть стыдно. Он даже старательно поискал в себе признаки этого ожидаемого чувства, но не обнаружил совершенно. Об этом тоже можно было подумать, но как-нибудь потом. Очень потом... Пока же не хотелось предпренимать никаких решительных действий, и, как ни странно, хотелось крыжовника. Такого хрустяще-упругого, кислого до одури, с шероховатой кожицей на зеленых ягодах. Логики в этом порыве было ноль, но четкость фантомног вкуса зашкаливала. " Вкопать чтоли тут где-нибудь крыжовенный куст... Подтвердить расхожий стереотип об эльдар и зеленых насаждениях." очень невпопад подумал Лайрэлоссэ, стараясь в минимум движений дотянуться до свисающего со стоящего неподалеку стула покрывала. Или плаща, кто его разберет... Преуспев в этом благом начинании, эльда ультимативно плрытался завернуть в добытое майэ. Действие было глубоко интуитивным: да, сейчас холода не ощущается, да, майэ наверняка вообще нет дела до перепадов температур. Но синдэ-обманка на глаз была совсем как настоящая, а при дыхании у нее с губ срывался пар... Значит надо было укрывать и греть. Вполне понятный рефлекс, если разобраться.

- Зря не было. Это досаднейшая недоработка!
Нолдо старался сделать вид, что ничего особенного не случилось, но все же майэ, озвучившей не сказанные им мысли, удалось его смутить. Во первых, теоретически зная о том, что вся верхушка Ангбанда может, если захочет, прогуляться у него в голове, не успела стать для Лайрэ привычной. Одно дело знать, совсем другое сталкиваться, согласитесь. А так - мало ли что он там себе думает. Может, глупости какие-нибудь. Но ведь не станешь все время ходить, наглухо закрывшись в аванирэ. Это вызовет вопросы, и как следствие, поиск ответов на них, а вот это точно лишнее. Тем более каукарэльда смутно подозревал, что закрывайся - не закрывайся, а рано или поздно особенно любопытные "в закрытую дверь" проковыряются, и хорошо, если не буквально. Так что не надо возбуждать лишний интерес. Во вторых смущал тот факт, что думает он о совершенно приземленных вещах,, после более чем возвышенных. Интуитивно казалось, что это нехорошо.
- Пока не холодно, да. Но должно было бы быть, а одной отдельно взятой синдэ надо привыкать к тому, что бессовестные нолдор будут проявлять заботу о ней. Причем часто - совершенно не спрашивая, нужно ли ей это. Ни стыда у них, ни совести....
Лайрэ рассмеялся, озвучив эту, вне всякого сомнения важнейшую истину, и принялся собирать свою одежду (и использовать ее по назначению). Самые бытовые мелочи лучше всего помогают вернуть мир в привычное русло. Майэ тем временем решила продемонстрировать свои таланты...
- Вероятно, тут следует сказать какой то очень банальный тост.
Сказал он, осторожно беря в руки возникший из воздуха кубок. К возникающим из пустоты предметам Лайрэ относился с подозрением, непроизвольно сомневаясь в их вещественности. Так что кубок удостоился подробнейшего изучения, что называется из-под полы.
... Кубок как кубок, в меру тяжелый, легкий скорее, но вес в ладони чувствуется. Металл прохладный, с неглубоко врезанными завитушками насечек, и от того не желающий скользить. Внутри вино, плещется как ему  положено, если сосуд качнуть. Жидкость пахнет ягодами, а если ее лизнуть, то оказывается кислой, но не настолько, чтобы морщиться. И, да, с ярко различимым оттенком крыжовника. Вкус начала лета, когда ягоды только начинают вызревать, и по хорошему таскать их с куста рано, но кто ж запретить сумеет?

-Значит, за леди! В конце концов, надо ведь быть последовательным?
Фантомное или нет, но вино было отменным. Кисло-сладкий крыжовенный вкус, насыщенный и чуть резковатый- еще немного кислее и челюсти бы сводило. То есть точно то, что надо. Но разговор шел дальше, и из сферы непринужденной сворачивал в сферу... неоднозначную. Все таки проведение границы между "я" и "уже не я" было одной из очень, очень важных задач в не-жизни нолдо. На некоторую зыбкость этой грани майэ сейчас указала, причем крайне прямо.
- Да, последовательным надо быть.
Повторил каукарэльда, будто пробуя слова на вкус, рассматривая их под разными углами. Потом уселся на пол напротив девы-обманки, с негромким стуком ставя кубок поодаль-приземлить металл на каменные плиты совсем без звука не вышло.
- Я знаю, Ринганарэ. Если кто либо из тех, кому это действительно может быть нужно, захочет, то сможет перетряхнуть мои мысли, воспоминания или то, что заинтересует. Это непривычно, да, и я не скажу что мне это нравится, но...
Лайрэ протянул своей собеседнице руку, раскрытой ладонью вверх, как если бы хотел показать даме что то, на этой ладони лежащее. Только вот ничего там не было, пусто и все.
- Вот такие подарки стоят того, чтобы за них служили врно, и верность эту доказывали. Если я буду пытаться играть взакрытую, это как мне кажется, будет не вполне честно.
Под подарком Лайрэ подразумевал физическую оболочку, имеющую возможность активно взаимодействовать с миром (а не только продемонстрированную конечность). А еще он не был уверен, как майэ отнесется к таким вот почти товарно-денежным отношениям с Владыкой Севера, но исходя из реальности, скрывать их счел не только бесполезным, но и вредным.

-Логично. Вступая в горный поток следует быть готовым схлопотать бревном.
Лиричность у неживого нолдо дала сбой, уступая место очень своеобразному чувству юмора. Все-таки его еще штормило после крови майэ, и если на физическом уровне это уже не было заметно, то на уровне сознания остаточные эффекты продолжали присутствовать. Да, неудобно и откровенно по-дурацки, но при этом удивительно легко, чуть не до звона в ушах. С таким настроем хорошо делать что то легкомысленное, жизнерадостное... Но Сервер это такое место, где к внезапной смене погоды стоит быть готовым всегда, как в прямом, так и в переносном смысле. Майэ намекала на что то,  совершенно прямым образом идущее в разрез с его, Лайрэ жизненным принципом. Да, он себе этот самый принцип придумал, но все равно. Совершенно неожиданно для себя, нолдо обиделся, первый раз за все время пребывания в Твердыне. Можно сказать, оскорбился в лучших чувствах. Так что когда из глаз подавшейся к нему синдэ глянул зверь, живой мертвец не отпрянул назад (а именно таким был первый, инстинктивный порыв), а наоборот, почти что зеркально повторил движение оборотня.
- Есть такие вещи, леди, которые стоит говорить прямо, а не прятать их в намеки. Можеть быть сейчас леди как раз стоило не смягчать формулировок?
Очень ровно произнес нолдо,глядя прямо в текучее золото звериного взгляда, будто по ошибке светящегося в глазницах синдэ. Да, это было не дипломатично, но непонимание такого рода следует решать сразу же.